американской реки, выискивая самородки.
Но какие же тут самородки? Только оберточки да веточки.
«Человек в кубе» поднял голову и посмотрел на меня. Его лоб надавил на потолок и тот поднялся железным пузырем.
Гигант оказался бородат и усат.
Глаза его были таким голубыми, что еще немного и их можно было бы назвать белыми.
На носу его покачивались очки, напоминающие гимнаста на перекладине.
В почти белых глазах человека читался примерно такой вопрос:
«Кто это пришел?»
На вопрос этот нужно было ответить.
— Станислав Востоков. Приехал учиться.
— Студент? — догадался гигант.
— Студент.
То, что я оказался студентом, человека сильно обрадовало.
— А ведь и я студентом был!
— Да что вы?
— Ага. В Летней школе учился. Но началось все не с нее.
— С чего же?
— Не хочешь помочь мне убрать клетку? — вдруг предложил гигант. — Ты ведь уходу за животными приехал учиться? Тут и поговорим!
— А чего, неужели мы клетку убрать не сумеем?
И я стал обходить клетки, которые стояли длинным рядом, напоминавшим рыночный. Только вместо продавцов за прилавками булькали фазаны — белые, красные, а также бело-красные.
Среди кустов я обнаружил проход и вошел в него, потряся плечами жасминовые ветви.
Человек ждал меня возле двери, ведущей в клетку к белым фазанам. Расправивший плечи и выпрямившийся он был подобен памятнику Петру Великому на Москве-реке. Не хватало ему под ноги только корабля со зданиями Санкт-Петербурга.
Да и зачем они бы здесь?..
— Можешь грабить? — спросил вдруг незнакомец.
— В смысле похищать?
— В смысле клетку убирать граблями.
— Тогда, конечно, могу. Чего ж тут не мочь?
— Ага. А меня зовут Крис, — сказал кстати гигант. — По фамилии Хейнс.
— Очень приятно, — ответил я. — Где будем грабить?
Незнакомец задумался. В его очках блеснуло сразу два заходящих солнца. Зрачки его сделались как у собаки из сказки «Огниво».
— Эту клетку я ограбил. Значит, следующую.
Мы зашли в следующую клетку.
Здесь тоже бегали фазаны. Но красного было в них больше, чем в предыдущих. Только зеркала на крыльях были белыми. Хотя в свете заката их вполне можно было принять за розовые.
Крис и один-то едва помещался в клетке. Вместе мы заполнили ее до невозможности. Фазаны, припертые к стенкам, вопили дурным голосом. Можно было подумать, что их режут ножом.
— Сначала соберешь мусор граблями, потом просеешь сквозь сито. Только старайся, чтоб следы от грабель ложились красиво.
— То есть как? На пробор что ли?
— Можно волнами. Главное, чтоб глазу было приятно.
Крис вышел из клетки в тамбур. Тамбур — такая штука, которая предохраняет от вылета фазанов наружу. Коли уж вылетят, то в тамбур.
Птицы отлипли от стен и задышали, стали приходить в себя.
— Волнами, так волнами, — сказал я и стал водить граблями, превращая песок в желтое застывшее море.
В тот момент я понял, что служитель зоопарка должен быть художником. Просеянный песок я насыпал как бы речной отмелью. А кормушки поставил так, чтобы уравновесить пятно куста справа.
Крис моей работой остался доволен.
— Ага, — сказал он. — Задатки есть.
— Задатки надо развивать, — поддержал я. — Так с чего же началась ваша работа на Джерси?
— Давно это было. И притом в графстве Эссекс.
— Да ну?
— Ага. Я как раз университет закончил. И очень любил читать книги Джеральда Даррелла.
— Так и мне они нравятся.
— Начитавшись этих книг, я захотел работать в джерсийском зоопарке. Ну, как же, знаешь, экспедиции, приключения!
— Знаю, знаю. Но что было дальше?
— Написал я ему письмо.
— Кому?
— Даррелу.
— Ну да?
— Ага. Так, мол, и так, мол. Хочу работать у вас в зоопарке. Парень толковый, вредных привычек не имею и хочу принести пользу хорошему делу.
— Какому делу? — не понял я.
— Охране животных, в смысле. Андерстенд?
— Андерстенд. А потом?
— А он пишет, в штате пока мест нет, но вы приезжайте поучится в Летнюю школу юных биологов, а там, может, чего и подвернется. Представляешь? Намекает!
— Представляю. Подвернулось?
— Нет, тогда не подвернулось. Закончил я школу и уехал в Эссекс. А через три месяца получаю письмо с Джерси. «Ага, — думаю, — подвернулось-таки!» И точно. Зовут работать.
— Здорово, — говорю. — Как в кино. В жизни так не бывает.
— Иногда бывает, — возразил Крис.
— Случается, — согласился я. — Но редко.
Болтать мы болтали, но между делом и клетки убирали. Почти весь ряд прошли. Только последняя вольера осталась. Фазаны в ней были уже вроде бы и не красными и не белыми, а пепельными. Потому что солнце скрылось за гранитными стенками и опустилось на самое дно пролива Ла-Манш.
— И как у вас там в России? — спросил Крис, — зоопарки есть?
— Зоопарки у нас в России есть, — ответил я. — Но не везде.
— Холодно, — догадался Крис, — не климат.
— Климат, конечно, у нас прохладный, — согласился я. — Но главная причина не в этом.
— А в чем? Уай, то есть?
— Потому что у нас традиции другие. У нас больше колхозы приняты и заповедники. Очень у нас охраняемых территорий много. В одной Якутии — половина края.
— А что же в другой половине?
— В другой — нефть ищут.
— А нефтевики животным не мешают?
— Нет. Они тихо работают и белыми халатами маскируются. У нас главный лозунг в государстве знаете какой?
— «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» — вспомнил Крис.
— Нет, «Берегите природу — мать нашу».
— Здорово.
— Хорошо, — согласился я. — Только не все его придерживаются.
