– Фурийский гость. – сказал он. – Если бы это не было чересчур неучтиво, я бы тебе ответил: «Погибель на твою голову!»[26] Что это ты вздумал ни с того ни с сего взвести на меня и на других такую напраслину, о которой, по-моему, и молвить-то было бы нечестиво, – будто я желаю погибели этому мальчику!
– Как, Ктесипп, – вмешался тут Евтидем. – ты считаешь, что возможно лгать?
– Да, клянусь Зевсом, – отвечал тот, – если только я не сошел с ума.
– А в каком случае – если говорят о деле, о котором идет речь, или если не говорят?
– Если говорят, – отвечал тот. – Но ведь если кто говорит о нем, то он называет не что иное из существующего, как то, о чем он говорит?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Ктесипп.
– Ведь то, о чем он говорит, является одним из существующего, отдельным от всего прочего.
– Разумеется.
– Значит, тот, кто говорит об этом, говорит о существующем?
– Да.
– Но ведь тот, кто говорит о существующем, говорит сущую правду. Так и Дионисодор, коль скоро он говорит о существующих вещах, говорит правду, а вовсе не клевещет на тебя.
– Да, – отвечал Ктесипп. – Но тот, Евтидем, кто говорит подобные вещи, говорит о том, чего нет.
А Евтидем на это:
– Разве то, чего нет, – это не то, что не существует?
– Да, то, что не существует.
– И дело обстоит разве не так, что то, чего нет, нигде не существует?
– Нигде.
– Возможно ли, чтобы кто-нибудь – кем бы он ни был – так воздействовал на это, чтобы создать его – это нигде не существующее?
– Мне кажется, невозможно, – отвечал Ктесипп.
– Так что же, когда ораторы говорят в народном собрании, разве они ничего не делают?
– Нет, делают, – отвечал тот.
– Но раз они что-то делают, значит, и что-то создают?
– Да.
– Следовательно, говорить – это значит что-то делать и создавать?
Ктесипп согласился.
– Значит, никто не говорит о несуществующем: ведь при этом он что-то делает, а ведь ты признал, что ни для кого невозможно создать несуществующее: вот по твоему слову и выходит, что никто не произносит лжи и, если Дионисодор говорит, он говорит об истинно существующем.
– Клянусь Зевсом, Евтидем! – воскликнул Ктесипп. – Говорит-то он некоторым образом о существующем, но в неправильном смысле.
– Что ты имеешь в виду, Ктесипп? – спросил Дионисодор. – Не то ли, что существуют люди, называющие вещи своими именами?
– Да, добропорядочные люди и те, что говорят правду.
– Но разве, – возразил тот, – хорошее не бывает хорошим, а дурное – дурным?
Ктесипп сказал, что бывает.
– А ты признаешь, что хорошие люди называют вещи своими именами?
– Признаю.
– Значит, хорошие люди говорят дурно о дурном, раз они все называют своими именами.
– Да, клянусь Зевсом, – отвечал тот, – и даже очень дурно, когда речь идет о дурных людях. И ты поостережешься быть в числе этих последних, если меня е послушаешься, дабы хорошие люди не говорили о тебе дурно.
– И о людях высоких они говорят высоким слогом, а о горячих говорят горячо?
– В высшей степени так, – отвечал Ктесипп. – А о холодных людях они говорят холодно, как и о прохладных их рассуждениях.
