— Сомневаюсь, — безжалостно отрезал брат. — Может, может… И почему королевой стала ты, а не я?! Они бы у меня по струнке ходили, с тоской вспоминая старые злобные времена! Ладно, бери ножик и пошли.
— Куда?
— К оппозиции. — Баба хмыкнула и с пафосом добавила: — Плененной, но несломленной.
— Ты рехнулся? Не буду я его пытать! — перепугалась я.
— Балда! Вернем ему имущество и извинимся.
Я покосилась на нож. С виду он был чистенький, но кто знает, сколько королев у него на совести? Да и вообще я оружия боюсь.
— А давай ты его понесешь?
Дар тоже заглянул в зеркало, но все, на что его хватило, — послюнить палец и вытереть шоколадный ободок вокруг рта.
— Не-а. Потому что от моей магии хоть какой-то прок, а от твоей одни проблемы. Заверни только в тряпочку, чтобы никто не видел.
— Вот еще, с тряпочками королева будет ходить, — проворчала я, вытряхивая из шкатулки оставшиеся шпильки. Нож впритык поместился наискосок. — А как мы найдем темницу?
Брат одарил меня жалостливым взглядом сиделки при слабоумном, распахнул дверь и гаркнул:
— Ее Величество желает посетить темницу!
От стен тут же отделилась парочка доспехов и почетным сопровождением пристроилась впереди и сзади. Они так слаженно печатали шаг, что мы с Даром невольно под него подстроились и целеустремленным тараном замаршировали по коридорам. Слуги испуганно разбегались с дороги, расфуфыренные господа подобострастно кланялись. Я высокомерно кивала, не удостаивая их ни словом. Останавливать так недвусмысленно спешащую королеву никто не посмел.
Мы пересекли двор. Вход в темницу оказался у подножия сторожевой башни, по верху которой прохаживались лучники. У закованных в ржавое железо дверей возникла заминка: предполагалось, что у Териллы есть личный ключ, и стражники, расступившись, замерли по стойке «смирно».
— Чего пялишься? — рявкнул Дар на одного из них. — Не видишь — у Ее Величества руки заняты! (Я поспешно перехватила шкатулку обеими руками). Знаешь, что там?
Стражник испуганно затряс головой.
— Жуткое пыточное приспособление, которое нам не терпится испытать! Так что тебе лучше подсуетиться и открыть замок.
Стражник до того проникся этим советом, что уронил алебарду и сорвал ключи вместе с поясом. Потревоженная дверь издала такой набор лязгов, стонов и скрежетов, что надобность в замках отпадала: свободолюбивый узник предпочел бы вырыть ложкой десятисаженный подкоп, чем так громогласно сообщить о побеге.
Я боязливо поглядела на уходящую во тьму лестницу. В нашем замке тоже когда-то была темница, но дед сделал из нее винный погребок, и теперь воры лезли туда сами. Пришлось повесить на дверь три замка и табличку «Дровяной склад». Увы, воры предпочитали верить замкам…
— Спасибо, дальше мы сами. — Дар услужливо щелкнул пальцами, создавая пульсар для «занятой» королевы. Навстречу уже спешил тюремщик, лысый толстячок в темно-серой одежде и красных сапогах с высоченными голенищами.
— Прошу, прошу, Ваше Величество! Давайте за локоток поддержу, ступеньки нынче сыроваты. — Мужик вел себя очень раскованно, видно, Терилла к нему благоволила. — Закрывайте дверь, бездельники, дует же!
По мне, лучше бы дуло. В темнице попахивало. Именно что не явная вонь, а мимолетный гнилостный душок, будто идешь летним вечером вдоль опушки и понимаешь: где-то в кустах сдох ежик. Принюхаешься — вроде нет ничего, малина цветет. А потом ветерок повеет — и опять…
— Пустовато здесь, — как бы в раздумье заметила я. Ни в одной из зарешеченных ниш по обе стороны коридора никого не было.
— А чего их зря кормить, дармоедов, — охотно подхватил тюремщик. — Правильно сделали, что всех перевешали!
Я внезапно сообразила, что его нелепые сапоги — палаческие. А вон и красный колпак, нахлобучен на ручку воткнутого в колоду топора. Установленная посреди прохода и хорошо видная из всех камер, эта выразительная композиция очень «оживляла» обстановку, вселяя в узников надлежащие чувства.
— Ничего, еще наловите, — «приободрил» тюремщик загрустившую королеву. — Неделька-другая — и снова не продохнуть будет.
— А где… э-э-э… новенький?
— В отдельных покоях, — многозначительно подмигнул палач, останавливаясь у глухой двери в конце коридора. — Он же у нас важная шишка, требует особой заботы.
— Да неужели?
Дар одобрительно хмыкнул: я наловчилась так задавать вопросы, что непонятно было, спрашивает королева или шутит. Но этого проклятого Тьена, похоже, знала каждая собака, ибо палач зашелся в булькающем смехе, не сразу попав ключом в скважину.
Я ожидала увидеть темную камеру, но за дверью оказалась просторная комната с зарешеченным окном в потолке, на первый взгляд похожая на мастерскую: странные деревянные остовы, блоки, веревки, инструменты.
— Ничего у вас пыточная, — со знанием дела заметил Дар, — уютненькая. Ух ты, даже «язык саламандры» есть! Какой раритет… Неужели работает?
Палач польщенно зарделся.
— Да, я регулярно смазываю его гусиным жиром. Он мне еще от прадеда достался — некоторые шестеренки, правда, рассыпались от старости, но кузнец выковал по моему чертежу точно такие же.
— А это что?
— «Волк у проруби», госпожа. Глядите, вставляете сюда пальчик…
— Ой!
— Да не бойтесь, ничего с ним не будет — дырка большая, она вообще-то не для пальцев…
Содрогнувшись, я отвернулась от увлеченной парочки и подошла к отгороженному решеткой углу. Вначале мне показалось, что там тоже пусто. Затем ворох тряпья на полу шевельнулся, и на меня уставился знакомый черный глаз в ободке синяка. Разочарования в этом взгляде почему-то было едва ли не больше, чем ненависти. Убийца саданул кулаком по полу и выругался, да так смачно, будто я испортила дело всей его жизни.
— Но-но, не балуй! — окрикнул палач, прекращая измываться над бедным волком. — Развести огонек, Ваше Величество?
Тюремщик кивнул на камин, на подставке возле которого вместо щипцов и кочерег лежали заостренные крючья разной формы и толщины.
— Нет, мы пока просто поговорим, — быстро отказалась я.
Узник скептически хмыкнул.
— А вы идите, погуляйте где-нибудь полчасика, — добавил Дар.
Палач с надеждой глянул на «королеву», но я сделала непроницаемое лицо, и мужик, обиженно ссутулившись, вышел.
— Откуда такие знания? — Я обвела рукой богатую пыточную коллекцию.
— Здрасьте! — Брат примерил деревянные колодки. Они ему очень шли, пусть бы так и оставался. — Забыла, как мы в прошлом году с папой в Стармин ездили, на королевский прием? Взрослые там быстренько допринимались, а мы заскучали и пошли гулять по дворцу.
— Да, но я любовалась лепниной, зимним садом…
— Глина и цветочки везде одинаковые. А умный человек никогда не упустит возможности расширить свой кругозор. — Дар, стоящий у самой двери, внезапно лягнул ее ногой. Та не распахнулась и не загудела, а как будто врезалась в мешок с мукой, слегка приоткрывшись.
— Ключик… обронил, — неубедительно соврал палач и, прикрывая ухо рукой, торопливо заковылял к лестнице.
