— Тебя что, не учили, как надлежит являться пред королевские очи? Или ты их уже от задницы не отличаешь?!
Советник попятился, от неизменно бесстрастного лица повеяло сомнением.
— Простите, Ваше Величество. Я немного не рассчитал точку выхода, — смиренно сказал он.
— Ты?! — Я презрительно фыркнула. — Совсем за идиотку меня держишь?
Висельт съежился еще больше, до почтительного полупоклона.
— Что вы, Ваше Величество, как можно! Но вы уже второй день пропускаете утренние совещания, и бумаги…
— Сам разберись. Как будто тебе впервой мою подпись подделывать!
— Клянусь, у меня…
— А у меня важные дела, — обрубила я. — До которых тебе
— Ва-а-аше Величество…
— А ну пшел разгребать свои бумажки!
Кажется, я нашла нужный тон. Советник безропотно сгинул, источая разочарование и даже легкий испуг. Я покосилась на стражу. Та, похоже, все это время не дышала, а теперь еще и зажмурилась. Видать, у королевы был обычай срывать гнев на ком попало. Но тут к нам тяжелой трусцой вернулся запыхавшийся, раскрасневшийся Дар, и стражники облегченно выдохнули.
— И чего он от тебя хотел?
— Извращенец какой-то, — возмущенно выпалил брат, так яростно вытирая ладонь о передник, словно испачкался в коровьей лепешке. — Представляешь, он мне лилию подарил!
Я представила и гнусно захихикала:
— Ты ему хоть спасибо сказа… ла?
— Нет, послала на гхыр и треснула лилией — жалко, что это была не роза! — по похабной морде. А он заулыбался еще шире и заявил, что коней, узников и девчонок норов только красит!
Дар обернулся, вспыхнул и поспешил затесаться между мной и стражником. Палач снова выглядывал из-за угла. На лице у него было написано обожание.
Мы величественно прошествовали обратно к королевским покоям. Окинув меня критическим взором и зачем-то измерив пядью, брат велел раздеваться и куда-то удрал. Вернулся он довольно быстро, с охапкой тряпья такого же мышасто-дерюжного цвета, как и его платье.
— Вот, выйдешь из замка под видом служанки.
Я брезгливо пощупала жесткую, колючую ткань.
— А его никто не хватится?
— Нет, — уверенно отмахнулся брат. — Я его из грязного белья вытянул.
Пояснения были излишни: мой нос уже сообщил, что в этом наряде очень долго и усердно работали по жаре, разнося помои свиньям.
— Чего кривишься? — обиделся Дар. — Тело-то все равно не твое, даже если подхватишь какой- нибудь лишай, лечиться придется Терилле.
— То есть если я дам бабе затрещину, то ты на меня не рассердишься? — с надеждой предположила я.
— Конечно, нет. — Брат услужливо наклонил голову. — Только учти: она может дать сдачи. И я в этом буду совсем не виноват!
Я все-таки влепила ему щелбан и, стараясь не дышать, натянула платье. Оно опустилось ниже щиколоток, скрыв, что башмаки держатся на ногах только благодаря напиханной вокруг них ветоши.
— А с лицом что делать?
— Шаль повяжи, — посоветовал Дар, встряхивая что-то лохматое и бесформенное.
— В такую жару?!
— Ну и что? Может, у тебя уши болят.
— Ага, и заодно зубы, нос и горло, — проворчала я, закутываясь до самых глаз.
— Кольца сними, балда! — в последнюю секунду спохватился брат. — Сверкаешь, как алмазная жила.
Я поглядела на руки. Точно, на каждом пальце по одному-два, а на левом среднем целых три перстня. Подобраны совершенно безвкусно, как будто рыночная торговка дорвалась до сокровищницы и нацепила все подряд, лишь бы потолще да камни покрупнее. Но у Териллы даже платья развешаны по цветам, не говоря уж об обуви в тон…
— Дар, мы идиоты. Это надо ж было полдня искать в спальне тайник с артефактами… — Я предъявила брату веер из пальцев.
— Опа! — потрясенный Дар вцепился в них, как ребенок в игрушку. — Точно, аж теплые от магии! И ты что, ничего не чувствовала?!
— Нет. Ну кольца и кольца, я не присматривалась. Если королева в них даже спала, то привыкла к постоянному магическом фону, как к родному. Скорее заметила бы, если б какое-нибудь свалилось.
— Давай проверим, как они работают?
— Некогда. — Я выдернула руки. — И снимать их тоже не стоит — может, мы до сих пор живы только благодаря артефактам. К тому же руки у Териллы слишком ухоженные для прислуги, одни ногти чего стоят. Давай лучше обмотаю чем-нибудь.
В коридор я вышла с большой опаской, но придворные считали ниже своего достоинства обращать внимание на прислугу, а та, в свою очередь, не решалась приставать с расспросами на виду у господ. К тому же по замку успела разлететься весть о новой королевской фаворитке, и на Дара косились с опаской. Меня рядом с ним почти не замечали.
Во дворе нас ждал неприятный сюрприз: ворота были заперты, рядом несла караул стража. Не сказать чтобы очень бдительная и неприступная — один охранник грыз яблоко, второй лениво крутил мечом, разминая кисть. Но незнакомку с закрытым лицом они точно не пропустят.
— Ах так?! — азартно прошептал Дар и потянул меня в противоположную сторону двора, к повозкам. Их уже разгрузили, теперь возницы ждали, пока слуги вынесут пустые мешки и бочки.
— Сколько у тебя корзин было, пять или шесть? — назойливо допытывался ключник, пытаясь разобраться в пометках на пергаменте.
— А разница? — горько проворчал возница.
— Порядок должон быть! Для тебя же, олуха, стараюсь.
— Старается он… — Мужик цыкнул на потянувшегося к моему подолу вола. — Деньги отобрали, зато кошель вернули. Добренькие…
— Королеве иди жалуйся, — огрызнулся ключник, не глядя селянину в глаза. — Я тут человек подневольный.
— Я тоже подневольный, однако пуза такого не отрастил.
— Значит, пять, — обозлился тот и, дав отмашку слуге, перешел к другой подводе.
— Мамка заругает, — робко подал голос сынишка возницы. — Шесть грузили-то.
— А разница? — еще безнадежнее повторил селянин. — В следующем месяце и четырех не наберем.
— И что тогда будет?
Возница молча потрепал сына по голове.
— Мальчик, хочешь конфетку? — с ласковой улыбкой отравителя предложил Дар, доставая из кармана передника чудом уцелевший леденец.
Ребенок смутился и прижался к отцу.
— Не надо нам ваших угощениев, — отрезал тот.
— Почему? Я ж по доброте душевной: дай, думаю, порадую ребятеночка, мне-то самой… — Дар неожиданно скуксился и зарыдал, спрятав лицо в задранном переднике.
— Эй, тетка, ты чего? — испугался возница. — Случилось что?
Баба отмахнулась, продолжая подвывать.
— Сынка, возьми у ней конфету! — скорее велел мужик. Пацан, не будь дурак, тут же сунул леденец
