— Годика два… Он играл тут, в магазине.
Она удивленно взглянула на меня. Не понимала, почему это я вдруг так побледнел. Ведь все знают, что полицейские всегда умеют сохранять хладнокровие.
— Вы…
— Что?
— Вы, случайно, не знаете, где она живет?
— Нет. Но, наверно, не в центре. Я ее видела редко.
Это было все, но и так больше, чем достаточно.
Я вышел нетвердым шагом и направился к соседнему бистро пропустить стаканчик.
С малышом!
Эти слова вонзались в меня, словно кинжал. С малышом! Так, значит, это правда!
Захотелось бросить все и уехать. Плюнуть на эти розыски… Но все-таки я остался.
15
Я шел по залитым солнцем улицам маленького городка. День был базарный, и крикливая толпа выплескивалась на узкие улочки. Меня то и дело толкали какие-то тетки, обвешанные корзинами, но я даже не замечал. На душе было паршиво. Я думал о том, что Марианна жила в этом городе. Что кто-то другой держал ее в объятиях, сделал ей ребенка.
Я представлял ее вдалеке, там, в белой «Каса» и на огромном пляже под палящими лучами солнца. Я видел ее, как если бы приставил к глазам обратной стороной бинокль. Она была такая маленькая — не дотянешься.
Между нами простирался целый мир. А я шагнул в ее прошлое и сейчас смотрел на нее как бы из бывшей жизни.
Ужасно хотелось узнать… Увидеть дом, в котором она жила… Увидеть ее сына, мужа… Подышать затхлым воздухом ее прошлого…
Я остановился. Решение пришло само собой. Стоило лишь порассуждать. Я знал, что Марианна жила в Сен-Жермене или его окрестностях. Я знал, что у нее был ребенок и роды оказались нелегкими. Значит, она рожала или в местной клинике, или в ближайшей больнице.
Случайно я как раз подошел к строениям с двумя огромными красными крестами на белом фоне.
И рядом висела надпись: «Больница «Тишина».
Я прошел между домами, открыл калитку в ограде. Ботинки заскрипели по гравию утоптанной аллеи.
Я очутился между больничных корпусов. Стрелка указывала, как пройти к акушерскому отделению. Я вошел. Там стоял невообразимый гвалт. Новоиспеченные граждане бойко заявляли с своем непоколебимом желании жить.
Я попал прямо в больничный корпус. Запахло прокисшим молоком и эфиром. Мимо пробегали санитарки с ворохом грязного белья.
Другие катили тележки с явно с безвкусной едой.
Я стоял как вкопанный посреди всей этой суматохи, будто деревенский увалень на парижском перекрестке. В конце концов меня окликнула толстощекая и усатая медсестра.
— Сейчас посещения запрещены. А вы что, молодой папа?
Я встряхнулся.
— Полиция!
Она опешила.
Я снова принялся за свой рассказ. Теперь, когда я уже выучил его наизусть, все шло, как по маслу.
Она заинтересовалась. Наверное, на дежурстве перечитала все журналы с любовными историями и знала наизусть Жоржа Оне.
— Вы видели эту девушку?
— Ну конечно! — воскликнула она. — Это младшая Ренар…
— Вы уверены?
— А как же! Месяц здесь провалялась… Я ассистировала доктору, который ее оперировал, ведь вы знаете…
— Знаю!
Не мог я вынести этих подробностей. Они мне были противны.
— Вы говорите, Ренар?
— Да.
— Марианна Ренар?
— Кажется, так ее и звали.
— Вы знаете, где живет ее муж?
Она пожала плечами.
— У нее не было мужа…
Ну прямо сюрприз за сюрпризом… Не было мужа! Марианна оказалась матерью-одиночкой! Вообще- то похоже на нее…
— У нее есть семья?
— Нет, никого нет. Мать умерла…
— Где она жила?
— Не знаю… Но вам скажут в регистратуре… Скажите, чтобы поискали в журнале входящих за… подождите… за февраль, два года назад.
— Спасибо.
Но в регистратуре все чуть было не полетело кувырком. Я нарвался на старого зануду с рыжими усами, который потребовал документы — убедиться, что я полицейский. У меня хватило ума на то, чтобы быстро ретироваться, объяснив, что я частный сыщик и работаю на своего клиента. Он выставил меня за дверь. Я оказался у лужайки. Стоял и оторопело взирал на то, как садовник поливает траву. Унизительно, когда человека откуда-нибудь выгоняют.
Но, к счастью, там, в регистратуре работала симпатичная секретарша. Она увидела, что я ухожу, побежала за мной. Маленькая брюнетка с зелеными глазами и восхитительной улыбкой. Она бежала, накинув на плечи жакет.
— Не обращайте внимания на регистратора, у него печень больная. Пока вы разговаривали, я сама посмотрела: она живет на улице Гро-Мюр, в доме 14.
— Вы просто прелесть!
Наверное, она ждала, что я назначу ей свидание, услуге-то ведь я был обязан исключительно благодаря своей внешности. Но что-то не хотелось…
И я ушел, вознаградив ее признательной улыбкой, мечтая поскорее очутиться на улице Гро- Мюр.
16
Это был романтический и невеселый дом. Старый ветхий фасад стыдливо прятался за деревцами, которые позабыли подстричь.
Проржавевшая ограда со свисающими гроздьями глициний охраняла вход в сад. Все ставни были закрыты.
Я прислонился к стене напротив и долго глядел на пустой дом.
«Так, значит, вот где она жила», — подумал я.
