- Да, я помню пришедших с запада, со стороны леса людей, - кивнул немолодой бородач, местный житель, первый, кто попался на глаза юноше. - Человек пятнадцать или около того, всадники, - уверенно произнес крестьянин. - Не то, чтобы они очень спешили, но и не мешкали. Все при оружии, а во главе их ехал настоящий великан. Они направились по тракту на восток, скорее всего, в Фльхейн. Что? Нет, не гербов, ни цветов на одежде никаких не было. Наемники, наверное. Или просто шайка разбойников.
После этого Ратхар, выбравшись на тракт, едва не бежал, чувствуя, что напал на след. Да, убийцы его Хельмы, единственной и до сих пор любимой, были далеко, но, юноша не сомневался, что, проявив должное упорство, он все же настигнет их.
По большему счету, пока Ратхар даже не задумывался над тем, что сделает, когда встретится с убийцами. В глубине души вертелась мысль о том, что, как боец, он не справится и с одним действительно умелым противником. Там, на Эглисе, юноша бился не один, и только поэтому уцелел. Если бы не Аскольд, Кайден или рыцарь Магнус, наверняка сейчас вороны уже обклевывали бы кости возомнившего себя могучим воином сопляка. И позже, в той стремительной стычке с горсткой хваргов основную работу сделал Альвен, а он, Ратхар, если вдуматься, скорее мешался.
Но те силы, что определяли участь каждого, решили избавить юношу от тяжких раздумий, правда, весьма странным способом. Как выяснилось, тракт, что вел на запад, был весьма оживленным, и трудно было надолго запомнить даже целый отряд воинов. Поэтому в лучшем случае встреченные Ратхаром люди, трактирщики или просто путники, пожимали плечами, а порой бросали на странного юнца, вооружившегося древним мечом, весьма подозрительные взгляды.
Как бы то ни было, уже второй день Ратхар не мог добыть никаких сведений, и не был уверен, что движется верным путем. Не ведая, за кем именно он так упорно гнался, юноша, разумеется, не мог знать и конечной цели их путешествия. Возможно, этот отряд направлялся в чей-нибудь замок, или, например, свернул на север, двинувшись в Порубежные Уделы. Но Ратхар с упрямством заправского осла шел и шел, меряя шагами тракт, прямой, словно древко копья. И хотя все чаще появлялось желания вернуться, оставив эту бессмысленную погоню за каким-то миражом, юноша давил в себе такую слабость, не забывая ни на миг о данной клятве, пусть и произнес ее над могилой своей любимой. Он не собирался отступать, коль скоро принял решение, ибо знал, что никогда после этого не сможет считать себя мужчиной.
- Пожалуйте, - мелодичный голосок, несколько насмешливый, заставил юношу, погрузившегося в невеселые раздумья, придти в себя. - Поссет, сударь.
Подняв взор, Ратхар увидел симпатичную девицу в чистом платье и опрятном фартуке, широкобедрую, скрывавшую гриву пронзительно рыжих волос под белоснежным чепчиком. Служанка, в которой угадывалось некоторое сходство со стариком-трактирщиком, аккуратно поставила кувшин, распространявший вокруг себя пряный аромат, задорно улыбнувшись и сверкнув полными ехидцы глазами.
Ратхар жадно отхлебнул, чувствуя, как напиток обжигает глотку, и по телу его разлилась волна тепла. Погода, кажется, совсем испортилась, стало холодно, и к тому же зарядил дождь, так что юноша успел окоченеть, теперь пытаясь хоть как-то отогреться.
Служанка, еще раз взглянув с интересом на нового постояльца, тем временем двинулась прочь, по пути приблизившись к единственному, кроме Ратхара, гостю, понуро сидевшему над пустой кружкой пива. Тот что-то сказал девице, и служанка поспешно метнулась к стойке, прихватив ту самую кружку.
Мучимый скукой, юноша пристальнее взглянул на этого человека, молчаливого и сосредоточенного. На самом деле больше всего сейчас Ратхар хотел вновь оказаться на тракте, чтобы шагать и шагать, двигаясь на восток, покуда хватит сил. Но если душу его переполняла решимость и жажда действия, то тело упорно отказывалось двигаться, мышцы ныли, в горле тоже пересохло. К тому же брести по тракту под проливным дождем без плаща и в прохудившихся сапогах - не очень хорошая идея. И потому пока юноше не оставалось ничего иного, кроме как сидеть в этом грязном трактире и глазеть по сторонам.
Человек, расположившийся за одним из столиков, по мнению Ратхара, быть может, рассматривавшего одинокого путника с неприличным вниманием, был воином или даже рыцарем. Весьма молодой, он обликом отличался от жителей Альфиона. Этот мужчина был одет в простой кожаный камзол и плотные штаны, заправленные в сапоги с высоким голенищем. Никаких украшений, кроме тускло блестевшего в скупых лучах солнца перстня, он не держал на виду. А вот длинный прямой меч, клинок которого казался непривычно узким, этот путник явно демонстрировал всем, кто только мог его видеть. И, судя по уверенному взгляду, мрачному выражению лица, он легко мог пустить оружие в ход.
Те временем девка, прислуживавшая здесь, вернулась к рыцарю, поставив на стол здоровенный жбан, наверняка с пивом, и при этом склонившись в глубоком реверансе. Возможно, этот путник и думал сейчас о женских прелестях, судя по тому, как он улыбнулся в ответ, но сам Ратхар был равнодушен к этому. А рыцарь, не ограничившись понимающей ухмылкой, развязал кошель, бросив девице золотую монету. Та зарделась, вновь поклонившись щедрому гостю, и, призывно качая бедрами, удалилась, вероятно, на кухню.
Блеск золота заметил не только Ратхар, но и трактирщик, сразу смекнувший, что этот странник, пусть и не производит впечатления богача, имеет кое-что ценное. В голове Рамуса только начала формироваться мысль, а выглянувший с кухни Фрам, старший сын, уже был готов действовать.
У этого чужеземца полный кошелек золота, - хрипло прошептал рослый бородатый парень, схожий с отцом лишь цветом глаз, склонившись над ухом Рамуса. - Ты видел, он дал Кларе целый золотой!
- А еще у него на поясе добрый меч, и едва ли он таскает эту железку лишь для красоты, - одернул своего не в меру жадного сына Рамус. Нет, в иной раз он не отказался бы обчистить какого-нибудь богатого простофилю, но связываться с рыцарем не очень-то хотелось.
- Но он же один, - не унимался Фрам, бросая на поглощавшего пиво путника плотоядные взгляды. - Чего нам бояться, отец? Кто нам может помешать?
- А этот, - трактирщик указал на юнца, уткнувшегося в кувшин с горячим молоком. - Про него забыл?
Меч, висевший на поясе парня, тоже, очень может быть, болтался там не просто так. Конечно, на серьезного бойца этот мальчишка мало походил, но, если уж на то пошло, и Фрам, и Губерт, его младший брат, трудившийся на конюшне, тоже нигде не учились мастерству боя. А сам Рамус по причине немалого возраста и вовсе не рисковал ввязываться в любые стычки, предпочитая наблюдать за всем со стороны, давая ценные советы.
- К демонам сопляка, - раздраженно прошипел сын трактирщика. - Мы все сделаем так, что он и не поймет. А будет трепыхаться, так и сам отправится за этим чужестранцем. Неужели мы позволим уйти одинокому путнику с целой кучей золотых монет?
Соблазн был велик, здесь Фрам не ошибся. Конечно, грабить путешественников было опасно, ведь запросто можно было лишиться после этого и трактира, и собственной головы, но пока удавалось выбирать легкую добычу. А иначе, с горечью думал всякий раз Рамус, пересчитывая добычу, они все давно уже пошли бы по миру. Тракт не казался особенно оживленным, и редкие странники платили мало. Кое-что зарабатывала Клара, умевшая не только ловко таскать подносы и кувшины, но и это была просто мелочь. А такие вот глупцы, прилюдно трясущие кошельками, как этот странный рыцарь, больше похожий на оборванца, как раз приносили очень немалый доход. Главное в таком деле было знать меру, и Рамус никогда не увлекался, одергивая и сыновей, начисто лишенных совести.
Неизвестно, кто бы одержал верх в разразившейся в душе трактирщика схватке между жадностью и осторожностью, но вдруг рыцарь, услышав, видимо, что шум дождя стих, поднялся из-за стола. Бросив еще одну золотую монету, явно не последнюю, чужеземец двинулся к выходу из трактира.
- Нет, я не дам ему уйти просто так! - злобно прошептал Фрам, и, незаметно вытащив из-под стойки короткий меч-фальчион, направился следом.
Ратхар, расправившись с поссетом, посмотрел вослед рыцарю, поспешившему за ним слуге, явно что-то скрывавшему под кафтаном, а за тем вдруг и сам встал и двинулся следом, незаметно проверив, насколько легко выходит из ножен подаренный Олмером клинок. От него не укрылось переглядывание и перешептывание трактирщика и его слуги, а также алчные взгляды последнего, прикованные к поясу чужеземца. Юноша сам не знал, зачем последовал за ними, но какое-то предчувствие, зародившееся в глубине души, истерзанной переживаниями, не дало ему спокойно сидеть в тот миг, когда кому-то может
