из Семпоальяна и Тласкальтеки наговорили вам на меня много худого. Но вы не верьте ничему, кроме как своим глазам, особливо же людям, которые суть мои враги, а иные из них были моими подданными и взбунтовались с вашим приходом в надежде, как они говорят, на ваше покровительство; знаю также, что они сказали вам, будто в моих домах стены из золота и циновки на помостах и в других помещениях также золотые и будто я бог или возомнил себя богом, и прочее и прочее. Однако вы же сами видите, что дома мои из камня, извести и глины». И тут он завернул подол своего платья и показал мне свое тело. «Глядите, ведь я из плоти и костей, как вы и как всякий другой, и я тоже смертен, и меня можно пощупать, — говорил он, трогая руками свои плечи и туловище. — Видите, как вам солгали; правда, у меня есть кое-какие золотые вещицы, доставшиеся от предков; и все, что у меня есть, вы можете получить, как только захотите; а сейчас я пойду в другие дома, где я живу; вас же здесь снабдят всем необходимым для вас и для ваших людей. И вы ни о чем не печальтесь, ибо вы находитесь в своем доме и на своей родине». На все эти речи я ответил так, как считал наиболее уместным, а главное — постарался уверить его, что Ваше Величество и есть именно тот, кого они ждали; и на сем он со мною простился, и когда он ушел, нам нанесли всякой всячины — много кур, и хлеба, и фруктов, и всего, что нам надо было, позаботились также о вещах, нужных для удобства в доме, и так я пробыл там шесть дней, и меня снабжали всем необходимым и посещали многие их знатные особы…
В начале сей реляции, о всекатолический государь, я уже упоминал о том, что когда отправился из Вера-Крус, чтобы увидеть оного сеньора Моктесуму, то оставил там сто пятьдесят человек довершать начатую постройку крепости, и также упоминал о том, что многие селения и крепости в окрестностях нашей Вильи были мною подчинены власти Вашего Королевского Величества и тамошние жители надежно замирены.
И вот через неких подданных Вашего Величества я, еще находясь в городе Чурультекаль, получил письма от капитана, коего оставил своим наместником в Вилье, и в письмах этих он меня извещал о том, что Куальпопока, правитель города, названного нами Альмерия, прислал к нему своих людей, дабы известить, что он готов стать подданным Вашего Величества, и ежели до сих пор не явился, как то положено, изъявить свою покорность и признать себя подданным Вашего Величества и вашу власть над всеми его землями, то причина сего в том, что ему пришлось бы идти через земли его недругов, и он, опасаясь их нападения, не мог решиться; теперь же он просит прислать к нему четырех испанцев, чтобы они его сопровождали, и тогда те, по чьей земле он будет проходить, зная, с кем он идет, его не тронут; он обещал вскорости явиться; и мой капитан, поверив тому, что Куальпопока ему сообщил, и зная, что многие вожди так уже поступали, отправил к нему четырех испанцев; но едва они оказались у Куальпопоки, тот велел их убить, да так, чтобы казалось, будто он тут ни при чем, и двоих они успели умертвить, а другим двум, хотя они были ранены, удалось сбежать в горы; и тогда капитан выступил в поход на оный город Альмерия с пятьюдесятью испанцами пешими, и двумя верховыми, и двумя пушками, и восемью или десятью тысячами дружественных индейцев; и он сражался с жителями оного города, и у наших было убито человек шесть или семь, и город он взял и перебил множество тамошних жителей, а оставшихся в живых выгнал оттуда, а город был сожжен и разрушен, ибо индейцы, что были в его войске, враги живших в Альмерии, выказывали в том большое усердие; сам же Куальпопока, правитель города, с пришедшими ему на помощь союзниками спаслись бегством, как об этом узнал капитан от пленных, взятых в оном городе, и также узнал, чьи еще люди защищали город и по какой причине были убиты посланные им испанцы, и ему сказали, якобы это Моктесума приказал Куальпопоке и другим, объединившимся с ним, — а все они были подданными Моктесумы, — чтобы, когда я уйду из Вера-Крус, они напали на тех, кто восстал против него и перешел на службу к Вашему Величеству, и велел им всеми способами стараться убивать испанцев, оставленных там мною, дабы те не могли помогать бунтовщикам и поддерживать их, и по этой причине и были убиты двое наших.
И когда, о непобедимый государь, минуло шесть дней с того времени, как я вступил в оный большой город Теночтитлан и кое-что в нем осмотрел, хотя и немного сравнительно со всем, что там можно было увидеть и описать, я, приняв в рассуждение все увиденное в городе и в том краю, подумал, что для блага Вашего Величества и для нашей безопасности будет лучше, ежели их правитель окажется в моей власти, дабы он не мог по своей воле переменить намерение и желание служить Вашему Величеству, тем паче что мы, испанцы, несколько неуживчивы и нахальны; кабы он вдруг разгневался, то смог бы причинить нам немалый вред, да такой, что при его огромном могуществе и памяти бы о нас не осталось; а ежели я буду его держать при себе, то все подвластные ему земли скорее придут к признанию Вашего Величества и покорности, как потом и произошло. И вот я решил захватить Моктесуму в плен и поместить в том доме, где сам я находился, доме весьма прочном; и дабы его пленение не вызвало шума или смуты, я, прикидывая, как бы половчее это проделать, вспомнил о том, что писал оставленный мною в Вера-Крус капитан касательно случившегося в городе Альмерия, — о чем я рассказал выше, — а также о том, как обнаружилось, что все произошедшее там творилось по приказу Моктесумы; и, расставив надежные заслоны на перекрестках улиц, я отправился к Моктесуме, как уже не раз ходил его проведать; я поговорил с ним о всяких забавных и приятных вещах, а он мне подарил кое-какие драгоценности, и отдал свою дочь, и еще отдал дочерей своих сановников некоторым людям из моего отряда{152} , после чего я сказал, что я, мол, знаю, что произошло в городе Наутекаль, или Альмерия, и об убитых там моих испанцах, и знаю, что Куальпопока оправдывался тем, якобы все им содеянное совершалось по приказу Моктесумы, и как его подданный он не мог поступить иначе; и я, мол, не верю тому, что все было так, как сказал Куальпопока, я думаю, что он просто хотел снять с себя вину, и посему я полагаю, что Моктесуме следовало бы послать за ним и за другими вождями, виновными в гибели испанцев, дабы нам установить истину и они были бы наказаны, а Ваше Величество убедились бы вполне в его доброй воле, не то вместо милостей, кои вы готовы ему оказать, слухи о тех злодеяниях могут возбудить вас супротив него, отчего ему был бы немалый вред; что ж до меня, то я упорен, что истина противоположна тому, что говорит Куальпопока, и у меня на него, Моктесуму, обиды нет.
И он тотчас приказал позвать своих людей, и дал им маленькую каменную фигурку, вроде печати{153}, которая у него была привязана к руке, и велел им идти в оный город Альмерия, находящийся в шестидесяти или семидесяти лигах от Теночтитлана, и привести Куальпопоку, и сведать, где остальные замешанные в убийстве испанцев, и тех тоже привести; а ежели они не захотят идти по своей воле, то привести их силой как пленников; а ежели окажут сопротивление, то потребовать в нескольких окрестных селениях, соседящих с тем городом, чтобы их жители, вооружась, схватили ослушников, а без них чтобы гонцы и не возвращались.
И как только они отправились, я сказал Моктесуме, что благодарю за усердие, с коим он взялся за дело, ибо я должен дать отчет Вашему Величеству о тех испанцах, а чтобы все было надежно, лучше ему побыть у меня до тех пор, пока не обнаружится истина и не станет окончательно ясно, что он не виноват, и я, мол, очень прошу его не огорчаться, потому как он будет у меня жить не как пленник, а с полной свободой, и я не стану чинить помех ни для его челяди в служении ему, ни в его управлении государством, и он может выбрать в доме, где я живу, любые покои, какие понравятся, и будет там жить в свое удовольствие, и пусть он не тревожится — никакого вреда и огорчения ему не причинят, а напротив, ему будет служить не только его челядь, но и все люди моего войска готовы исполнять его приказания; мы обстоятельно обдумали и обсудили сей предмет, но излагать все наши речи и доводы здесь было бы слишком долго, хотя и следовало бы дать Вашему Величеству отчет о них; сказано было много, и все это не столь важно для дела, а потому я упомяну лишь, что в конце концов он сказал, что согласен идти со мною, и немедля распорядился подготовить и убрать покой, где он будет проживать, что и было сделано наилучшим образом.
После чего явилась толпа сановников; сняв с себя нарядные одежды и взяв их под мышку, босые, они принесли носилки, не слишком роскошные, и молча, со слезами, усадили в них Моктесуму, и так мы пришли к дому, где я жил, и в городе шума не было, хотя и начиналось какое-то движение; но когда Моктесума об этом узнал, он велел сказать, чтобы люди успокоились. И так воцарилось полное спокойствие, какое было прежде, так было все время, пока я держал Моктесуму своим пленником, а жил он у меня в свое удовольствие — вся челядь из его дворца ему прислуживала, дворец же у него был громадный и роскошный, о чем я скажу дальше. И я, и люди моего отряда старались его ублажать, как только могли.
И когда прошло пятнадцать или двадцать дней его пребывания в плену, явились те, кого он послал за Куальпопокой и другими соучастниками убийства испанцев, и привели они Куальпопоку, и его сына, и еще
