В дневное время прячется, так как теряет силу даже в пасмурный день. Глаз, ушей и носов не имеет, даже внутренних органов нет. В общем, бегающая и прыгающая мышечная масса со вспомогательными костяными отростками, от удара которых не всякий доспех убережёт. Разума не имеет, быстро регенерирует, отрубленные части начинают самостоятельную жизнь, потихоньку отращивая себе персональные конечности для передвижения, хватания и пожирания, любой формы и размеров. Себе подобных нечисть не ест, в органах зрения и слуха не нуждается, чует живой организм издалека, неизвестно каким образом.
'Видимо, реагирует на биополе живых организмов', - сделал для себя вывод научный сотрудник. Да, получается, ему ещё повезло. Останься он на ночь в лесу и костей бы не нашли.
Они проехали ещё одну деревню, потом переехали очередной мост. Тянувшийся по обе стороны дороги однообразный и унылый пейзаж, сменился рощицами и засеянными полями. Вокруг тут и там стали попадаться более приличные деревеньки с крепкими и ухоженными домами. Видимо, сказывалась близость города.
- Это баронство Хорн, - пояснил бортник, - здесь переночуем у моих родственников, а утром в город. Сейчас не успеть.
- Опасно из-за нечисти?
- Нет, - махнул рукой Пьер, - нечисть боится дорог, их же строили Древние. Что уж там за секрет, не знаю, но вся эта мразь на дорогу ступить не может. Сразу в труху превращается. Просто не успеваем в город, ворота закроют, на земле ночевать придётся.
Только тут Фёдор почувствовал, что смертельно устал, прямо-таки с ног валится. Веки налились свинцом, как у Вия, голос Пьера звучал откуда-то далеко, сливаясь в 'белый шум'. Навстречу им из дома вышел мужчина в добротных штанах и домотканой рубахе, и женщина, в рубашке тонкого полотна и широкой длинной юбке. Они о чём-то говорили, громко смеясь. А Федя, стоя рядом, кивал, как болванчик, не в силах даже вникнуть в смысл обращённых к нему слов. Пьер взял его под локоть и повёл куда-то. Едва прозвучало 'Ложись здесь!', из парня словно выдернули какой-то стержень, удерживаваший его в вертикальном положении. Чугунов рухнул на что-то мягкое и последнее, что он почувствовал, проваливаясь в бездну сна, был одуряющий запах сена.
- Фьедя! Фьедя!
'Фьедя' открыл глаза и зажмурился от ударивших в глаза солнечных лучей. Давно он так роскошно себя не чувствовал. По телу разливалась приятная истома. Он сильно, с хрустом и вывертом, потянулся и сел. После отдыха счастье и любовь к человечеству просто переполняли организм.
- Привет, Пьер! - никаких 'ну и померещилось вчера' в голове не было. Молодая, здоровая психика, да ещё и закалённая в армии, уже смирилась со сменой места обитания.
- Здравствуй, Фьедя! Пора уже ехать. Спустись, позавтракаем и в дорогу. Это моя двоюродная сестра Жанна, - говорил Пьер, когда они спускались по крутой лестнице.
- Её супруг Жан - староста этой деревни. Садись, ешь.
Фёдор не заставил себя уговаривать, при виде аппетитно шкворчащей на сковороде яичницы с мелко порубленной ветчиной и луком, в нём проснулся волчий аппетит. Запив всё это большой кружкой тёплого молока, он почувствовал себя совершенно комфортно и с благодарностью поглядел на хозяев.
- Спасибо, очень вкусно.
Те, улыбаясь, кивнули.
- Наелся? Ну, пошли, - поторопил его Пьер.
На сей раз они ехали в обществе ещё нескольких подвод и повозок, направлявшихся к городу. Примернп в полдень они остановились в тени раскидистого дуба у дороги. Задав лошади корм, устроили себе сиесту, а отдохнув и перекусив тронулись дальше. Примерно через час, выезжая из очередной рощи, Федя увидел башни и ворота не очень большого города, видневшегося невдалеке.
Вот и Аргент, - объявил Пьер, показав на него.
В лучах заходящего солнца перед ними возвышались стены типичного средневекового города. Каменная стена на высоком земляном валу опоясывала его, доколе было видно глазу. Массивные ворота, окованные металлом, были открыты. Возле них стражники в доспехах и при оружии пропускали припозднившихся путников. Пьер подогнал повозку поближе благо народу было немного.
- За проход через ворота платить надо? - поинтересовался он у Пьера.
- Надо, конечно, - удивился тот, - а у тебя что, денег нет?
Фёдор полез в нагрудный карман куртки и достал несколько купюр. У бортника разочарованно вытянулось лицо.
- Этим ты только зад можешь вытереть. А монеты есть?
Когда Федя выгреб из кармана пригоршню никелевых рублей и пятёрок, взгляд спутника невольно метнулся по сторонам.
- Спрячь, быстрее. Я заплачу за обоих, потом рассчитаемся.
Он вытащил из кармана мешочек, развязал завязки и вытряхнул на ладонь пару мелких, не больше копейки, медных монеток.
- Им этого хватит, - осклабился Пьер, - а про свои монеты не говори никому. Люди все разные, лучше я сам их куплю у тебя. Когда товар продам.
Узкие, мощёные брусчаткой, улочки. Каменные дома с глухими ставнями на окнах, через смотровые отверстия которых уже мелькал отсвет зажженных светильников. Редкие, огороженные коваными заборами, садики с плетями вьющихся роз.
Постоялый двор, на который они прибыли, ничем особым не поражал. Та же гостиница, разве что с пристроенной конюшней вместо гаража. Федя думал, что увидит что-нибудь более навороченное. Впрочем, экзотика присутствовала в лице хозяина, им оказался самый настоящий гном. Хотя внешности он был вполне заурядной - крепкий такой мужичок с бородой, разве что ростом невелик.
- Барамил, - поклонился он вошедшим, грым-брым-дрым.
Чугунов растерялся, но бортник спас положение попросив:
- Говорите на языке франков, пожалуйста.
- Добро пожаловать, господа. Чего изволите? - перестроился гном.
- Комнату на двоих, поклонился Пьер, и ужин на двоих.
- И чаю зелёного, автоматически брякнул Фёдор.
Оба аборигена воззрились на него в совершенном изумлении.
- Это мой племянник, быстро нашёлся Пьер, никогда в городе не был. Верит, чудак, что тут чаем на каждом углу поят за бесплатно.
- Молодой человек, с лёгким оттенком превосходства глянул на него Барамил, чай у нас, конечно, есть, но это слишком дорогая роскошь. А зелёный чай вообще лишь в легендах бывает!
- Покажите нам комнату, прошу вас, отвлёк хозяина от скользкой темы Пьер.
- Сейчас, господа, величественно кивнул гном.
Комната оказалась вполне приличной: массивный деревянный стол, два тяжёлых стула, две деревянные кровати (правда, почему-то без спинок). Простая цветная занавеска на окне, на стенке картина с портретом какого-то величественного рыцаря.
- Это Генрих Великий, кивнув на рыцаря, пояснил Пьер, он действительно великий, это не пустые слова. Уж мне ты можешь поверить, я в его армии лучником служил.
- Да, я помню, кивнул Федя, а мы сегодня в город выйдём?
- Сейчас уже поздно. В этот раз я мёда привёз не слишком много. За день-два, думаю, распродам. Пока буду торговать, можешь погулять по рынку. Твои диковины я помогу продать, они хороших денег стоят. Десять процентов мне, идёт?
Федя кивнул, подумав мельком, что ему повезло. Другой бы на месте Пьера купил бы у него все его богатства за горсть медяков, пользуясь незнанием 'изумрудника'. По крайней мере, где-нибудь у трёх вокзалов в Москве, так бы и сделали.
Утром их разбудил настойчивый стук кулаком в двери, и оба быстро оделись. Так здесь будили торговых постояльцев, чтобы не проспали к открытию торгов и успели разложить свой товар.
Дверь открылась, и маленький человечек с большими висячими ушами занёс в комнату поднос, на котором стояло несколько плошек, и горкой лежал нарезанный хлеб. Пьер порылся в кармане и протянул
