Ах, как я кричал когда-то:— Вашу мать… концы и кранцы.Бродят по военкоматуодноногие афганцы.Их суровые медалиоднозвучны и негромки.Их клевать не пересталипохоронки… похоронки…Знать бы, что чему основа,что бедою отбелило.Может, не случилось сновато, что было, то, что было.Может, кануло б с концамии ушло дурными снамито, что делали с отцамии что с нами, и что с нами.Не пришедших на свиданье —тех, кто с горечью повенчан,одарите за страданьяи воздайте за увечья!Но куда что подевалось,будь я проклят, в самом деле.Глупые — навоевались.Умные — разбогатели.
'В моих ушах, контуженных войной…'
В моих ушах,контуженных войной,не гул, не звон,а чей-то позывной.Но чей они который это год —я все забыл:и ключ, и гриф, и код.В моих ногахосколки прежних лет.Они со мнойпокинут этот свет,и вместе с нимивыйдут из огнятот, кто стрелял,и тот, кто спас меня.В моих зрачках(не я тому виной,что жив остался,просто я связноймеж теми, кто живути кто мертвы) —в моих зрачкахзеленый цвет травы.…Я все, что смог,скребком годов соскреб.Я не берег,не подставлял свой лоб.Не короталв чужой рубахе днии был в окопахвсем другим сродни.В предчувствииначала и конца —светлее деньспокойного лица,уверенней разжатая рука,добрее уходящая строка.Иду на днои не иду ко дну…Так две рекисливаются в одну,чтоб, растворившись в море навсегда,плыла освобожденная вода.