Чукотке завершилась в середине апреля 1934 года, таким образом, эти записки были написаны и изданы в течение 3 месяцев, что, по-видимому, позволяет считать их достаточно достоверными — хотя бы потому, что не было времени на согласованную цензуру этого огромного труда — 30 печатных листов и 20 цветных вклеек, не считая многочисленных фотографий участников экспедиции. Некоторые челюскинцы впоследствии были репрессированы, но пока рассказы всех очевидцев, авторов этого невероятно быстро изданного двухтомника, пышут благодушием, восхищением, гордостью за свой подвиг и благодарностью за скорое спасение. В рассказах есть масса интереснейших фактов, которые нельзя придумать в кабинете. Это подробности по забою морского зверя сотнями тысяч голов. Это удивительный рассказ зоолога Стаханова о норвежско-подданном китобое Бенте Волле, потерявшем на китобойном промысле обе руки и женившемся на чукчанке (у них особая яранга на берегу, обставленная по-европейски). Встречаются такие наивные подробности быта чукчей, которые были бы непременно вырезаны при сколь-нибудь серьезной литературной правке разностильных рассказов людей, сильно различающихся по социальному статусу и общественной значимости — от кочегара и уборщицы до академика и военлета. Многие участники дрейфа вспоминают лихую совместную экспедицию ледокола „Малыгин“ с немецким дирижаблем „Граф Цеппелин“ в 1931 году. Пока можно ее вспоминать как заслугу, но скоро о ней вспоминать станет опасно. Ведь руководитель русской команды — знаменитый спаситель итальянского генерала Нобиле, Рудольф Самойлович был без защиты произведен в доктора в 1935 году, но арестован в 1938 и расстрелян в 1939 году. Ему было вменено в вину то, что он передал немцам результаты своих гидрографических работ, а немцы объявили свои пленки засвеченными и не передали советской стороне ничего. Это был явный просчет советских спецслужб, которые сделали козлом отпущения научного руководителя экспедиции. Сразу же скажу, что в книге есть подтверждение самого Шмидта, что вблизи точки залегания в дрейф парохода „Челюскин“ находились еще пять судов Колымской экспедиции. „Хабаровск“, „Анадырь“, „Север“, но эти пароходы уже были прижаты льдом к берегу у мыса Якан на пути из устья Колымы в Берингово море и хода не имели. Когда неизмеримо более мощный „Челюскин“ проплывал мимо, расталкивая сплоченный лед — один из кораблей, „Хабаровск“, двинулся было за ним в надежде пробиться в теплые воды Тихого океана, но быстро отстал, видимо по приказу, так как у судна „Анадырь“ был сломан винт, и оставлять его в одиночестве не захотели. А впереди, на востоке за Колючинской губой, застряли два парохода «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт». Их пытался вывести в Берингов пролив ледорез «Литке», но сам получил повреждения и вынужден был вернуться. Встреча «Челюскина» с колымскими судами на расстоянии прямой видимости могла иметь место в конце сентября 1933 года. Возможно, что байка про застрявшие суда, набитые зэками (тогда их называли официально спецконтингент, а неофициально — «товар» или «бревна») имеет корни именно здесь. Мне представляется маловероятным, чтобы эти корабли были набиты зэками, так как раскулачивание к 1933 году уже было завершено в полном объеме, а большой террор ежовщины еще не набрал мощных оборотов. Кроме того, старые «галоши“ для перевозки зэков-“бревен» никак не могли угнаться за самым современным, только что построенным в Дании, и там же уже даже модернизированном на пути из Ленинграда в Мурманск, ледовым пароходом «Челюскин». «Челюскин» выполнял вполне гражданскую и мирную миссию — он должен был повторить на новом технологическом уровне переход за один сезон по Севморпути, впервые выполненный годом раньше судном «Сибиряков», после отказа двигателя завершившим свое плавание на самодельных парусах. Попутно ему поручили доставить продовольствие, топливо и новую смену на остров Врангеля, где предыдущая смена сидела без снабжения и отпусков …с 1929 года! ЧЕТВЕРТЫЙ ГОД!!! Можно только удивляться жизнестойкости тогдашних зимовщиков и избыточности запасов топлива и припасов для их зимовки. Это притом, что по контракту их зимовка должна была продолжаться один год! Новый начальник станции, Буйко, вместе со Шмидтом посетил остров в первой половине сентября, основной зимовочный состав был вывезен мощным самолетом АНТ-4 Анатолия Ляпидевского, на станции оставался только ее старый начальник Минеев с женой-метеорологом. На севере острова в 1933 году была организована вторая станция под руководством Петрова, там также побывали Шмидт с Буйко, воспользовавшись самолетом Ляпидевского. Корабли не могли подойти к острову Врангеля ни с востока, ни с запада, ни с юга. Не получилось это и у могучего «Челюскина», а сборные дома, которые он вез для развития полярных станций на острове Врангеля, очень пригодились на зимовке челюскинцев. Академик Шмидт, наделенный практически неограниченной властью, сначала затеял авантюру с поиском северного прохода в Берингово море. Потом, положившись на «авось пронесет» и пять тонн аммонала, благословил дрейф судна в одном из самых динамичных в ледовом отношении районов Северного Ледовитого океана, не предпринимая попыток эвакуации личного состава экспедиции. Когда корабль был раздавлен, до берега, по самым пессимистическим данным, оставалось 140 км. Вместо поисков самостоятельных вариантов спасения Шмидт обратился за помощью к правительству. А ведь была возможность организованно покинуть судно, как покинули его по приказу Шмидта 8 человек из района острова Колючин 3 октября — причем, по крайней мере, половина из них были тяжело больны. Да и здоровых опытными полярными путешественниками их назовешь — это корреспондент поэт И. Сельвинский, кинооператор М. Трояновский, секретарь экспедиции Л. Муханов, второй врач Мироненко, кочегар Данилкин, электрик Кольнер, радист Стромилов и синоптик Простяков. На четырех собачьих упряжках они благополучно прошли 35 км по морским льдам до Ванкарема, а через неделю уже были в Уэлене — пройдя более 200 км по берегу Чукотского моря. Трагические события развивались так: 13 февраля судно раздавлено; идет спасательная операция и вылов из моря того, что всплывает. 14 февраля Эрнст Кренкель устанавливает связь с берегом и передает радиограмму, пользуясь позывными парохода «Челюскин» RAEM. У челюскинцев есть свой, пусть [и] маломощный, и поврежденный, но все-таки самолет III-2, а также опытнейший летчик Михаил Бабушкин со своим бортмехаником Георгием Валавиным. Зимовка несколько отягощена наличием 12 женщин, включая полуторагодовалую Аллу Буйко, дочку сменного начальника станции на о. Врангеля, и полугодовалую Карину Васильеву, родившуюся в августе 1933 года на борту судна в Карском море, за что и получила свое имя — не от родителей, а по настоянию экипажа. При таком раскладе можно легко дойти до берега пешком — это вопрос недели, не более, чтобы не рассказывал нам заместитель начальника экспедиции Баевский. Женщин и детей следовало оставить на попечение самых опытных полярников, а группа человек в 80 могла бы смело двинуться на материк. По современному опыту экспедиция Дмитрия Шпаро в значительно худших условиях проходила по 40–50 км в день. Бравые моряки и зимовщики вполне способны были бы проходить не менее 20 км в день. Но никто не двигается с места, а предложение отправить на берег хотя бы часть людей воспринимается руководством как бунт, который подавляется Отто Юльевичем с винчестером в руках! Что же такое происходит? 5 марта на льдину прилетает Ляпидевский на большом самолете АНТ-4, который способен забрать до 15 человек — плечо то короткое! Но он забирает только 10 женщин и двух девочек-малышек. Полеты с берега прекращаются на 33 дня! 2 апреля, без всяких веских причин, Шмидт отпускает свой подремонтированный самолет на материк. Странное решение: ведь маленький самолет необходим для прокладки пешеходного маршрута и его разведки, в случае принятия такого решения. На больших самолетах-бомбардировщиках летчики, видимо, больше летать не хотят; правительство понимает это, приказа не отдает — риск слишком велик. Ляпидевский не возвращается больше на льдину — его самолет поврежден и ждет запчастей в своем собственном ледовом лагере; попытка неутомимого Федора Куканова вылететь к челюскинцам на Юнкерсе-Гиганте заканчивается досадной аварией на взлете. Штатные самолеты ледовой проводки выработали плановый ресурс. Вообще-то для аварийно-спасательных работ не грех было бы продлить ресурс часов на 15 хотя бы — этого хватило бы. Но они, скорее всего, разобраны и разукомплектованы, а ремонтировать их никто не спешил — полярная ночь, мертвый сезон. Тут, как мне кажется, есть масса интересных моментов. Во время плавания «Челюскина» были восстановлены дипломатические отношения САСШ и СССР. Не исключено, что большевики просто решили воспользоваться трагическим случаем для дополнительной закупки в САСШ новых самолетов. Шмидту приказали сидеть и не рыпаться, а в Америку срочно посылают — и кого? Самых-самых. Г. Ушакова — самого опытного полярника, организатора успешных многолетних зимовок на Северной Земле и острове Врангеля, Сигизмунда Леваневского и Маврикия Слепнева — самых популярных в Америке пилотов- рекордсменов, успешно участвовавших в поисках пропавших американских пилотов на Чукотке. Они закупают в Америке два современных девятиместных самолета Консолидэйтед «Флейстер» (незадолго перед этим американцы продали СССР пять двухместных самолетов Р-5) и гонят их через Аляску в Уэлен. 7 апреля на таком самолете Слепнев привозит Ушакова в лагерь Шмидта и разбивает эту чудесную машину при посадке, правда без ущерба для здоровья своего и Ушакова. За ним следом прилетают В. Молоков и
