Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

неприятие крайнего национализма, ныне сам обвиняется в национализме, в антирусских тенденциях. Отсюда и вывод Александрова: в представленном виде повесть «Победа» к публикации непригодна. Щербаков согласился с таким заключением и повесть была запрещена (Гро м? 26).

Но на этом мытарства Довженко не закончились. Главное было впереди. В августе 43 г. председатель комитета по делам кинематографии И. Г. Большаков подает на рассмотрение секретарей ЦК Андреева, Маленкова и Щербакова тематический план художественных фильмов на 93–94 гг. В списке значится и фильм-эпопея Довженко «Украина в огне» — «о страданиях Украины под пятой немецких оккупантов, о борьбе украинского народа за честь и свободу Советской Родины». Повесть под тем же названием и с таким же содержанием подготовлена в ноябре 43 г. к печатанию в журнале «Знамя». Ответственный секретарь, помня о недавней «истории» с Довженко, решила подстраховаться. 19 ноября она направила повесть в ЦК… на имя Щербакова. В сопроводительной записке она отметила, что стилистическая правка не завершена, что Довженко возражал против всякой редакционной правки (оттенок доноса!). А между тем осенью 43 г. Сталин прочел сценарий Довженко и разгневался (довольно частая реакция самодура — «вождя»). По указанию Сталина, Щербаков (секретарь ЦК и заместитель наркома обороны) распорядился принять ряд мер, направленных против Довженко. Об исполнении их Александров докладывает Щербакову 22 ноября 43 г. Записка: «О повести Довженко „Украина в огне“». В ней сообщается, что в связи с распоряжением Щербакова дано секретное указание о недопустимости издания повести «Украина в огне» в украинских и русских издательствах, центральных и областных; об этом извещены редакции журналов; в управлении пропаганды и агитации проведено совещание редакторов всех центральных газет, литературно-художественных журналов и издательств, на котором даны указания о повести Довженко. Выяснилось, что он разослал ее во многие редакции и издательства, которые ее не приняли, кроме редакции журнала «Смена», опубликовавшей из повести небольшой отрывок.

В начале февраля 44 г. разослано предупреждение-письмо о Довженко (в областные партийные комитеты, редакторам крупных журналов, директорам издательств): «ЦК ВКП (б) обращает Ваше внимание на то, что в произведениях украинского писателя и кинорежиссера Довженко А. П., написанных за последнее время („Победа“ и „Украина в огне“), имеют место грубые политические ошибки антиленинского характера. Ввиду этого ЦК обязывает Вас не публиковать произведений Довженко без особого на то разрешения Агитпропа». Подпись: А. Щербаков. Но и это не конец.

В дело Довженко непосредственно вмешивается Сталин. В начале 44 г. режиссера разбирали на Политбюро ЦК. Выступал и Сталин. Подробное решение заседания Политбюро (на 14 машинописных страницах). Позднее оно опубликовано А. Латышевым в журнале «Искусство кино» (1990 № 4) как выступление Сталина на Политбюро. Подтверждений этого нет. Высказывались мнения, что вероятнее это выступление Щербакова (121-2). В «Очерках…» высказывалось предположение, что, возможно, текст составлен зам. Начальника УПА М. Т. Иовчуком. Уже название звучит довольно грозно: «Об антиленинских ошибках и националистических извращениях в киноповести Довженко „Украина в огне“». Весьма резкое и содержание. Довженко обвиняется в том, что он: 1. ревизует политику и критикует работу партии по разгрому классовых врагов советского народа, выступает против классовой борьбы, против деятельности партии по ликвидации кулачества как класса, 2. он осмеливается критиковать политику и практические мероприятия партии и правительства по подготовки народа и Красной армии к нынешней войне; 3. критикует политику партии в области колхозного строительства; 4. не останавливается перед извращением истории Украины, с целью оклеветать национальную политику советской власти. Последнее вызывает особенный гнев автора (авторов) решения. О том, что Довженко клевещет на партактив, командные кадры армии, изображая их шкурниками, карьеристами, тупыми людьми; «стоило бы только напечатать киноповесть Довженко и дать прочесть народу, чтоб все советские люди отвернулись от него так, что от него осталось бы одно мокрое место!» (такой уж стиль! Так в тексте-ПР).

Но было, видимо, и выступление Сталина о Довженко. Сохранилась сопроводительная записка Щербакова, адресованная Сталину: «Товарищу Сталину И. В… Направляю Вам запись Вашего доклада о киноповести Довженко „Украина в огне“. А. Щербаков. 11.11.44 г.» (Громов326). Вероятно, доклад Сталина всё же был, но, возможно, не на Политбюро, а на каком-либо ответственном заседании, и написан он не самим Сталиным. Вновь обвинения Довженко в том, что он отрицает классовую борьбу, не понимает, что Отечественная война тоже классовая. Видимо, Сталин особенно разгневан тем, что у Довженко не изображены украинские националисты как пособники гитлеровцев. Гнев вызывает и отношение режиссера к Богдану Хмельницкому. Довженко считает его злодеем, который придушил народную революцию. Доклад оценивает это как «наглую издевку над правдой» (Гро м? 28). Ведь официальная «правда» о Хмельницком сводилась к трактовке его, как положительного героя, способствующего дружбе Украины с Россией. Как раз осенью 43 г. учрежден орден Богдана Хмельницкого, а тут Довженко лезет со своей концепцией. Кстати, на Украине националисты нападали на Хмельницкого не за удушение народной революции, а за дружескую унию с Москвой, о чем в повести речь не шла. Не устраивал Сталина и лозунг «Мать Украина», эмоционально выраженный в повести Довженко. Другое дело: «Родина — Мать — Россия», для всех народов, живущих в СССР (Гро м? 28).

Позднее, через два года, в дневниках, Довженко писал: «Сегодня годовщина моей смерти. 31 января 44 г. я был привезен в Кремль. Там меня разрубили на куски», «и окровавленные части моей души разбросали на позор и отдали на поругание на всех сборищах»; «Всё, что было злого, недоброго, мстительного, все топтало и поганило меня»; «Я противен вам и чем-то опасен… И вы дождались случая расправиться с моим именем. И вы меня убили. Больше, чем убили. Вы растоптали меня, опозорили и живого объявили мертвым… Я не знаю ничего на свете, и не читал ничего, и не слышал ничего глупее государственных методов и практики производства картин в нашей стране. Я напрасно погубил свою жизнь. Девяносто процентов лучших моих сил, времени ушло в воздух, в ничто, в руки кретинов» (Гро м? 26). По воспоминанием Хрущева, Сталин разнес Довженко «в пух и прах», но только после «прокурорской речи» Щербакова. В ней утверждалось, что у Довженко, «мягко говоря», грубейшие ошибки антиленинского характера, что он ревизует ленинизм, политику нашей партии по коренным вопросам; отечественное у него противопоставлено классовому; не показано, что наша страна оказалась готовой к войне; Довженко критикует и политику партии в области колхозного строительства, утверждая, будто она убила в людях человеческое достоинство; Щербаков говорил о националистических тенденциях Довженко, об его утверждениях, что борьба идет за Украину, а не за Советский Союз, об его осуждении военной политики СССР, о клевете на военно-политические кадры. И в итоге делался вывод: повесть Довженко — платформа узкого ограниченного украинского национализма (112-21). Все эти многочисленные обвинения сводились главному: Довженко украинский националист и клеветнически утверждает, что СССР не был готов к войне.

Щербаков рассылает в разные адреса от имeни ЦК письма о Довженко, обращая внимание на его последнее произведения, в которых «имеют место грубые политические ошибки антиленинского характера» и обязывает не публиковать эти произведения без особого разрешения Агитпропа.

12 февраля 44 г. принято (совершенно секретно) Постановление Политбюро ЦК… об освобождении Довженко от всех его должностей (Всеславянского Комитета, Комитета по Сталинским премиям, художественного руководителя Киевской киностудии и пр.). На всем протяжении 44–45 гг. имя Довженко продолжает упоминаться в донесениях агентуры КГБ и записках ЦК, в которых его обвиняли в национализме, в «отходе от нашей идеологии» и т. п… (Очерки151). Довженко продолжал работать в кино, но «проработку» он вряд ли мог забыть. В 48 г. он делает фильм «Жизнь в цвету» (Мичурин), «показанный общественности». Но прежнего положения до смерти он никогда не достиг. Задуманный им большой фильм «Поэма о море» он так и не успел завершить. Его закончила жена и сподвижница Довженко Юлия Солнцева (58 г.). 25 ноября 56 г. Довженко умер от «острой сердечной недостаточности». Слава вернулась к нему после смерти. Он стал одним из классиков советского кино. Киевская киностудия названа его именем, а в 59-м году он был посмертно награжден Ленинской премией.

В чем-то перекликалась с историей Довженко судьба режиссера С. М. Эйзенштейна. История с его фильмом «Иван Грозный» происходит на грани военного и послевоенного периода. К этому времени он режиссер с мировой славой. В 25 г. он ставит революционную киноэпопею «Броненосец Потемкин». Фильм имел мировой успех. Его сразу стали называть гениальным… В 26 г. американская киноакадемия именует его «лучшим фильмом» за всю историю кино. Такая оценка сохраняется на десятилетия. «Один из лучших фильмов», — говорят о нем в 54 г. французы. В итоге международного опроса критиков в 58 г. в Брюсселе