посмелее нам, пошли мы со 'вьюном'.
В этой игре всех смелее Настасья была. Она бойко таково обходилась со всеми, не боялась и этого форсуна-гостя, выбирала его к себе в пару, садилась рядом с ним. Он тоже больше всех с ней занимался, а один раз, как сидел с нею рядом, что-то шепнул ей такое, отчего она как маков цвет покраснела вся, а глаза так и загорелись… В этот вечер веселились мы до петухов. Только после петухов стали ребята ко дворам собираться.
На прощанье незнакомый молодец сказал:
– - Ну, милые кралечки, очень рад знакомству вашему. Позвольте мне другой раз прийти.
– - Мы, -- говорим, -- это никому не запрещаем.
Он сделал со всякой девкой рукотрясенье и ушел с маликовскими ребятами.
Только он ушел, мы сейчас обступили своих ребят и начали пытать:
– - Ребята, чей это? Где вы его взяли?
– - А что, -- говорят ребята, -- хорош парень?
– - На что лучше! Чей он?
– - А он, -- говорят ребята, -- из Безгрошева; там новый управляющий теперь, -- так это его сынок. Зовут его Николай Васильич. Приехал-то было он к ребятам в Маликово, а как стали маликовские к нам собираться, и он увязался. Довольны вы им?
– - Довольны, -- говорим.
– - Так смотрите, хорошенько обходитесь, а то он и ходить не будет.
Стали мы собираться ко дворам, вышли из избушки, но долго не расходились. Дольше петухов на улице стояли и все судили да рядили про нового молодца.
III
На другой день чуть не с утра мы опять на улицу вышли, слонялись, шутили, играли и не заметили, как день прошел, -- пришла пора в избушку идти.
Разошлись мы по домам, принарядились и пошли в избушку. Не успели мы придумать, какую игру сперва начинать, как -- бац! -- опять маликовские ребята идут, и с ними Николай Васильич этот. На этот раз он пришел с гармонией-тальянкой. Поздоровались ребята, разделись.
Поговорили мы кой-что.
И заиграл Николай Васильич на тальянке песню, хорошо заиграл; запели все, и петь-то легко как-то было. Спели одну песню, ударил Николай Васильич плясовую, -- плясовая еще лучше вышла; ребята ударились плясать.
Поплясали ребята, вдруг поднимается наша Настасья.
– - А ну-ка, -- говорит игроку, -- почаще!
Да как пошла, индо нам всем завидно стало, -- и где только она научилась!
Порядком поплясала Настасья и отошла к стороне. Николай Васильич как бросит гармонию, а сам в ладоши.
– - Ловко, ловко! -- говорит. -- Молодец! А я думал, тут все монашки; ан есть и живые люди. Спасибо!
И сейчас подошел он к Настасье и рукотрясенье с ней сделал.
После пляски в карты стали играть. Играли в короли. Николай Васильич как бывал королем, то как его спросят: 'Король, король, куда пошлешь?' -- так он такую штуку загнет, что у всех индо животики от смеха надорвутся.
Надоело играть в короли -- бросили; Николай Васильич спрашивает:
– - А кто знает фокус -- как сухари со стола пропадают?
Настасья говорит:
– - Я знаю.
– - Молодец! на все горазда, -- похвалил ее Николай Васильич. -- А кто не знает?
Все молчали. Только одна девка, всех помоложе, Малашкой звали, говорит:
– - Я не знаю.
– - Хошь, покажу?
– - Покажи.
– - Слушай сперва, как делается это. Вот положу я на стол два сухаря, накрою двумя шапками, а они пропадут.
– - Куда же они денутся-то?
– - Вот куда хошь и думай!
Опешила Малашка, собрались мы в кучу, смотрим, что будет. Взял Николай Васильич две шапки. Сходил в чулан за сухарями, положил их на стол, накрыл шапками и говорит Малашке:
– - Перевернись три раза.
Перевернулась Малашка.
Взял одну шапку Николай Васильич и ей подал, а другую взял сам и спрашивает:
– - Сухари тут?
– - Тут, -- говорит Малашка.
– - Так шапкой нос трут.
И он стал своей шапкой тереть себе лицо и Малашке велел то же делать. Стала Малашка тереть нос, а он в это время взял одной рукой сухари и хотел спрятать их; заметила это Малашка, бросила шапку и говорит:
– - А!.. ты их спрятать хочешь, ишь какой ловкий!.. Хитер!..
Засмеялся Николай Васильич, положил свою шапку.
– - Что ж делать, -- говорит, -- не удалось. Ишь ты, и бедовая какая! Тебя не проведешь.
Обрадовалась Малашка, что не далась в обман, повернулась к нам; взглянули мы на нее да так и покатились со смеху: все лицо у Малашки было черное-пречерное, -- в саже выпачкано. Это когда он ходил в чулан за сухарями, то там повозил шапкой в трубе; этой шапкой Малашка и терла свое лицо.
Малашка сразу не догадалась, чему мы смеемся. Взяли ее тогда за руку, подвели к зеркалу; взглянула она на себя да как взвизгнет, -- еще пуще засмеялись все.
После этого еще по-разному играли. Потом стали домом собираться маликовские и Николай Васильич. Обещался он как-нибудь еще к нам побывать. Мы его очень желали.
I V
После этого до Нового года не был у нас Николай Васильич. В Новый же год приехал; приехал он один на хорошей лошади, в маленьких саночках. Привязал лошадь у избушки и вошел к нам. Мы все ему обрадовались, а он и говорит нам:
– - Сегодня ведь Новый год. Надо повеселее его встретить, старый проводить. Нельзя ли самоварчик поставить? Чайку вместе попьем.
Занялись мы самоваром, а Николай Васильич вышел к санкам и принес оттуда два штофа с вином (в одном было зеленое, а в другом -- красное) и два узла с чем-то; стали развязывать узлы, глядим -- в них всякие гостинцы: пряники, орехи, конфеты, баранки сдобные… Разложили все на стол. Стал Николай Васильич всех усаживать и угощать, кого красным вином, кого зеленым… По одному выпили, потом по другому, а там по третьему, раскраснелись все, развеселились… Попили чаю, давай опять играть по- всякому. Потом Николай Васильич и говорит:
– - Ну, пора мне! Спасибо за добро да за компанию.
Сколько мы его ни упрашивали: 'Что ты, куда ты?' -- не тут-то было. 'Некогда', -- говорит.
Сел он в саночки, тронул лошадь. Мы опять в избу пошли; только одна Настасья не пошла с нами --
