попятилась за угол и осторожно выглядывала оттуда. Серый осел заметил трусишку. Остановившись посреди дороги, он повернул свою большую голову и строго осмотрел девочку. Потом закрутил хвостом, захлопал ушами, раскрыл свой огромный рот и заорал на весь аул.
Страшнее такого пронзительного рева Аяжан ничего не слышала. Кажется, земля затряслась, и стены домиков закачались!
Аяжан так бежала, что с размаху угодила прямо в объятия дедушки Сарыкена.
— Ой, аке моя маленькая! Да не тронет он тебя, это же самый обыкновенный осел! Он только орет так громко, что оглохнуть можно, — сказал Сарыкен, обнимая внучку.
— Сестренка, — хохочет довольная Зауре, — неужели ты ишака боишься?
— Посмотри, как я поскачу на нем! — крикнул расхрабрившийся Нурдаулет, сломя голову бросился к ослу, схватил его за шею и вскочил совсем как лихой наездник к нему на спину.
— Заурешка! Дай мне вон тот прутик. Видишь, там валяется какая-то хворостинка?
Зауре подскочила и подала Нурдаулету прутик. Наездник уселся поудобнее, быстро- быстро заколотил коленками по бокам ишачка и палочкой по шее... Ох, как сорвался с места «богатырский конь», как понесся вскачь! И никто не знал, что за штуку решил он выкинуть, как проучить не в меру расходившегося джигита...
Нурдаулет все стегал и стегал прутиком осла и в пылу скачки не заметил, как задел сбитое упряжью больное место. Что тут началось! Осел стал прыгать, бить задними ногами, будто на него напала тысяча слепней сразу, и все время норовил сбросить со своей спины непрошеного седока. Несладко пришлось тому, кто хотел покрасоваться перед «девчонками»... Нурдаулет, не помня себя, вцепился в холку осла, а осел скачет, несется во всю прыть. Вы догадались, чем кончилась лихая скачка? Да, да, Нурдаулет кувырком полетел на землю, а осел пустился наутек, поминутно оглядываясь, чтобы убедиться, избавился ли он от хвастливого мальчишки. Одно утешение Нурдаулету, потиравшему синяки и ссадины: и цирковой наездник не удержался бы на таком бешеном! А девчонки были в восторге. Аяжан хохотала от всей души. Это, конечно, самое интересное событие в ее новой, аульной жизни.
Познакомились
За один вечер, проведенный в ауле, Аяжан узнала немало. Она поняла, что аульная жизнь не похожа на городскую. Вот хоть бы животные на улицах и эти гуси... Их не встретишь на заасфальтированных проспектах. Аяжан была напугана не на шутку, поэтому, даже встретив стадо овец с ягнятами, шарахнулась от него, как угорелая. Ей казалось, что разыгравшийся ягненок обязательно начнет бодаться.
Дедушка, он меня забодает! Дедушка! — закричала она и спряталась за широкую спину деда.
— Ой, аке! Это же овечка. И не тронет она тебя, и не забодает!
— Посмотри, какие рога! — не унималась Аяжан.
— Пусть рога. Все равно овечки самые безобидные среди животных. Никогда они человека не обижают...
Вскоре Аяжан и сама убедилась, какие овцы безобидные.
Они шли гурьбой, не задевали никого, потом собрались у сарая, и ягнята стали «ужинать».
Никогда раньше не видела Аяжан живых ягнят. Смотреть на них было так занятно, что уходить не хотелось. Ей больше всех понравился один забавный черный ягненочек — такой хорошенький! Он так смешно скакал вокруг матери, играл, баловался — будто хотел бодаться... Аяжан подумала: «Вот бы потрогать его». Шаг за шагом, незаметно, она подходила к нему все ближе. Черный ягненок был совсем как игрушка! Только игрушка живая, шустрая...
— Ата, можно его потрогать?
— Конечно можно.
Аяжан все еще не решалась вплотную подойти к ягненку.
— Апке — я тебе поймаю его, — пришла на выручку Зауре и смело взяла ягненка на руки. Ягненок начал вырываться, ерзать в руках девочки. Маленькими игрушечными копытцами он пинает Зауре и попадает прямо в пуговки на ее платье. Пуговки металлические, и звук получается такой звонкий, будто копытца у ягненка серебряные...
— На! — торжествующе сказала Зауре и подала ягненка трусишке.
— Аяжан, робея погладила сначала его шерстку на спине. Шерсть была точно шелк. И только потом решилась взять ягненка на руки. Какой он легонький! Он перестал вырываться и боднул Аяжан в щеку.
— Ата, посмотри, — закричала она, — ягненочек хочет поцеловать меня...
— О, это очень умный ягненок. Знает, кто любит его, — ответил Сарыкен. И, смеясь, добавил: — Ну что, познакомились?
А ты, воспитанный?
Ужинала Аяжан тоже не как дома — сидя за высоким столом, на высоком стуле. Здесь садились за низенький круглый столик, на ковер. Чтобы Аяжан было удобно, дедушка подставил ей маленький стульчик. Меруерт-апа посадила гостью на почетное место, приговаривая: «Ты наша гостья издалека, первый раз у нас. Тебе и почет».
— Кушай, кушай! — раздавалось со всех сторон. — Пей, пей! — только и слышалось.
Все наперебой ухаживали за Аяжан. А какое все было вкусное, — всего хотелось попробовать хоть понемножку.
После ужина Аяжан спросила Нурдаулета:
— Есть у тебя книги?
— Есть, только... — и Нурдаулет как-то странно замялся. Это удивило Аяжан, и она настойчиво повторила:
— Покажи, где они?
Нурдаулет нехотя повел Аяжан в другую комнату. За ними следом побежала и Заурешка с огромным куском хлеба, намазанным маслом.
— Ты сначала поешь, а потом выходи из-за стола, — совсем как взрослая поучала Аяжан.
— Вот видишь, апке правильно говорит. Надо сначала покушать, а потом выходить из-за стола. Воспитанные дети только так должны поступать, — поддержал Аяжан дедушка.
Но Заурешке не до приличий. Она согласна остаться голодной, только бы не отставать от Аяжан и Нурдаулета.
— Я уже, — запищала она и бросила недоеденный хлеб на стол.
Вот это уже совсем не годится! Раз начала, надо доесть до конца! Кто после тебя будет подбирать объедки? Собаке, что ли, бросать? — пристыдила Аяжан сестренку.
Бедные-бедные книги!
Нурдаулет подвел Аяжан к коричневой тумбочке. Видно, это и было его книгохранилище. Не успел он открыть дверцу тумбочки, как оттуда посыпались смятые книжки и рваные журналы. Журналы оказались «Балдырганом», который очень любят казахстанские ребята. Но в каком он был виде! Обложки сорваны, кар/инки безжалостно искромсаны, разрисованы цветными карандашами... Целые страницы исчерканы вдоль и поперек чернилами, закапаны кляксами, кто-то пытался на этих страницах решать арифметические
