— А вам, товарищ Герман, мы поможем. Я сам сейчас пойду к вам на позицию. Хотя мы еще не выслушали мнения других товарищей. Вы что–то хотите сказать, товарищ Витинг?
Витинг обменялся взглядом с командирами орудий, которые закивали ему.
— Мои ребята, насколько я знаю, уже работают. Они сами так решили, — заявил он.
Унтер–офицер Бас подтвердил его слова.
— Ну, а вы, товарищ Хаук, почему так молчаливы сегодня? Что–нибудь не ладится?
Хаук улыбнулся во весь рот и сказал:
— Напротив, товарищ унтер–лейтенант. Я пришел к вам с таким же предложением, только опасался, что вы не согласитесь. Моим солдатам для завершения всех земляных работ потребуется часа три.
— Прекрасно, товарищи. Тогда обсуждать больше нечего — за работу! Я иду в третий расчет.
Все разошлись по своим местам. Хаука удивило, что Бауману удалось добиться больших результатов, хотя вид у него был отнюдь не рабочий. «Выглядит он так, будто и пальцем не пошевелил. Нужно будет утром спросить у него, как ему это удалось».
Хаук шел за Германом и говорил:
— Давай, дружище, давай! Поднажми! Если я управлюсь раньше, то охотно помогу тебе. — Ответа он не слышал, так как Герман шел впереди него. Придя на позицию, Хаук громко крикнул:
— Товарищи, слушайте меня! Вся батарея высказалась за продолжение работ! Завтра утром нас уже никто не заметит, мы зароемся в землю и замаскируемся. — Он снял с плеча автомат, противогаз и, поплевав на руки, взялся за лопату. Хаук с таким рвением принялся за работу, что скоро вспотел. Пот заливал глаза, попадал на губы. Слыша дыхание солдат, унтер–офицер понимал, что они тоже работают вовсю. «Хорошие ребята! — подумал он. — Вот только этот Дальке! Нужно будет заняться им».
Хаук глазами отыскал Дальке. Солдат стоял, прислонившись к стене окопа, и курил. Остальные работали.
— Опять этот Дальке! — в сердцах произнес Хаук.
Когда солдаты отрыли ниши для боеприпасов и натянули маскировочную сетку над орудием, к Хауку пришел Бауман.
— Ну, как тут у вас дела? — поинтересовался он и усмехнулся. — Мы уже закончили. А вы разве не хотите быть в числе передовых?
Бауману никто не ответил, и он хотел уйти, но его остановил Хаук:
— Унтер–офицер Бауман! Раз ты закончил, помоги Герману!
Бауман ничего не ответил и пошел дальше, Хаук едва догнал его.
— Ты что, не слышал, о чем я прошу? Дружище, помоги Герману, а то ему очень трудный участок достался.
— Мне никто не помогал, — резко ответил Бауман. — Пусть мои солдаты спят.
— А ты их разбуди!
— Не кричи так громко, а то ты сам всех перебудишь.
— Почему ты не хочешь помочь ему?
— С меня довольно. Спокойной ночи! — Бауман пошел в свое убежище.
— Ну и товарищ! — бросил вслед Хаук и с досадой плюнул на землю.
— Не тебе упрекать меня! — огрызнулся Бауман. — Мои солдаты наработались, пусть поспят, У нас участок тоже не мед был.
— Эгоист ты, да и только! Все спать хотят.
— Сделают свое дело, тогда пусть и спят. Лучше работать нужно.
— Эгоист несчастный! Ну и ползи в свою нору! Мы и без тебя справимся! — И Хаук пошел к своим солдатам.
— Так–то оно и лучше. Спокойной ночи!
* * *
Обер–лейтенанту Кастериху требовалось какое–то время, чтобы привыкнуть к новым условиям. Чем труднее была обстановка, в которую он попадал, тем собраннее становился офицер, тем лучше он командовал подчиненными.
Утром он доложил майору Глогеру, что поедет проверять готовность огневых позиций. Передав командование унтер–лейтенанту Функе, он пошел с НП к месту, где стояла машина. Маленький, но юркий джин, подняв за собой шлейф пыли, пополз по лесной дороге, так подпрыгивая на ухабах, что офицер не раз ударялся головой о брезентовый верх.
— Помедленнее, — просил он водителя, — а то я сломаю себе шею.
«Интересно, в каком состоянии находятся позиции, — думал он. — На Брауэра, конечно, можно положиться. Как командир взвода он безукоризнен, да и как группарторг тоже. Командиры орудий свое дело знают, к тому же замполит сейчас проводит воспитательную работу среди солдат. На совещании Брауэр во всеуслышание заявил о том, что огневые позиции будут отвечать всем требованиям».
— На следующей просеке свернешь направо, — посмотрев на карту, приказал он водителю.
Вскоре водитель притормозил, машина, описав дугу, выехала из леса.
Ткнув карандашом в точку на карте, офицер пробормотал:
— Они должны быть здесь! Остановите!
Кастерих вылез из машины и, удивленно оглядевшись, сделал несколько шагов вперед. Поднялся на пенек, еще раз огляделся, но ничего не увидел. В этот момент он услышал, как звякнул котелок, и пошел на звук.
— Стой, кто идет! — раздался вдруг чей–то окрик.
Офицер сделал шаг назад.
— Ах, это вы, товарищ обер–лейтенант. — Из–за кустов показался Шрайер. — Товарищ обер–лейтенант, в первом расчете все в порядке. Личный состав спит.
— А где унтер–лейтенант Брауэр?
— Он спит.
— А замполит?
— Тоже спит.
— А работа?
— Она тоже спит.
— Что это значит?
Офицер заметил на лице Шрайера легкую улыбку. «Как они могут спать в такое время?» — подумал обер–лейтенант.
— Проводите меня к унтер–лейтенанту Брауэру! — приказал он.
— Осторожно, товарищ обер–лейтенант, здесь убежище личного состава.
Кастерих пошел вслед за Шрайером. Они миновали кусты, и офицер увидел ОП первого орудия. Позиция была так превосходно замаскирована ветками и травой, что ее невозможно было увидеть даже с близкого расстояния.
— Вот это да! — удивился офицер, пораженный тем, что гаубица уже стоит на позиции.
Затем он вместе с Брауэром обошел позиции других расчетов, а когда осмотр закончился, сказал:
— Благодарю за службу, товарищ унтер–лейтенант.
— Благодарить надо не меня, а солдат, и прежде всего первый расчет. Они еще и унтер–офицеру Герману помогли, а ему грунт очень тяжелый попался: один песок — все так и обсыпается.
— Хорошо, пусть товарищи спят. Вечером кое–кого откомандируйте в штаб, а других — в мастерские. При каждом орудии оставить по три человека. Да что я вам объясняю, вы и сами прекрасно понимаете! — Кастерих крепко пожал Брауэру руку и широким шагом направился к своему автомобилю.
* * *
Утром Брауэр доложил командиру о готовности батареи к открытию огня. Солдаты сидели на своих местах, вполголоса переговариваясь.
Унтер–офицер Хаук припал к прицелу. Вдали разгорался удачно имитируемый пехотой «бой». Раздавались выстрелы из карабинов и пулеметно–автоматные очереди, и все это заглушал грохот артиллерийской канонады. Неподалеку от ОП расположились радисты и телефонисты.
— «Волга»! Здесь «Одер»! «Волга»! Здесь «Одер»! Как слышите меня? Прием! — доносилось оттуда. А
