Большинству читателей 'Теория...' казалась не более чем сатирой на образ жизни аристократов и вдохновенной атакой на глупость и слабость богачей. При поверхностном изучении она таковой и была. Узорчатая проза Веблена изящно обрамляла главный тезис: праздный класс декларирует свое превосходство посредством более или менее нарочитого и демонстративного потребления, ну а его отличительная черта - демонстративная праздность - приносит удовлетворение тем более сильное, чем открытее она протекает. Используя множество примеров, Веблен раз за разом подвергает сомнению взгляд, согласно которому 'более дорогой' означает 'лучший'. Вот один из таких случаев:
Заметная часть книги и была посвящена подобному пристальному изучению экономической психопатологии нашей повседневной жизни. Перечень принципов, коими руководствовался обладающий богатством человек, был настолько полным и затейливым одновременно, что походил на результат недавно произведенных археологических раскопок. Эти главы все читали с удовольствием. Граждане страны, где правили реклама и необходимость жить не хуже соседей, могли лишь утвердительно кивать головой и удивляться печальной точности портрета.
Какими бы увлекательными или важными ни были описания нашей склонности к игре на публику, они представляли собой лишь иллюстрации к главной теме всей книги. Как явствовало из названия, перед нами была попытка построить теорию праздного класса. И хотя Веблен частенько останавливался, чтобы полюбоваться на открывающиеся по дороге пейзажи, он никогда не забывал о конечной цели своего путешествия - ответах на самые разные вопросы, вроде таких: какова природа экономического человека? почему он строит общество так, что в нем находится место праздному классу? каково экономическое значение праздности как таковой?
Классические экономисты могли ответить на эти и другие вопросы, пользуясь лишь здравым смыслом. В их мире правили индивиды, осознанно стремившиеся к наиболее полному удовлетворению своих потребностей. Иногда - как в случае с неудержимо плодящимся рабочим классом у Мальтуса - наша примитивная природа брала верх, но в общем и целом человечество описывалось как совокупность разумно мыслящих людей. Конкурентная борьба возвышала одних, а других отправляла на дно. Более удачливые и прозорливые богатели настолько, что позволяли себе пренебрегать ручным трудом. Кажется, такая схема имеет право на существование.
Веблен был иного мнения. Он сомневался, что человечество сохраняло свою целостность именно благодаря просчитанному эгоизму отдельных людей, и не был уверен, что праздность как таковая заведомо предпочтительна труду. Из книг он открыл для себя культуры некоторых народностей, вроде американских индейцев и японских айну, обитающих на холмах Нилгири тода и австралийских бушменов. На поверку выходило, что в их примитивных экономиках отсутствовал праздный класс. Более того, само выживание членов этих обществ прямо зависело от затраченных ими трудовых усилий, и каждый из них выполнял порученное задание, совершенно не жалуясь на его тяжесть. Эти системы приводились в движение не соображениями прибыли и убытков, а искренней гордостью работников и трогательным чувством заботы о будущих поколениях. Каждый мужчина изо всех сил пытался выполнить свои ежедневные обязанности лучше остальных. Если уклонение от работы - то есть отдых - и допускалось, то оно, во всяком случае, не вызывало уважения.
От внимательного взгляда Веблена не укрылись и совсем другие общества. Полинезийцы, древние исландцы и японские сегуны также жили в доиндустриальную эпоху, но в этих случаях наличие праздного класса было заметно невооруженным глазом. Не стоит думать, что его представители бездельничали. Напротив, зачастую они были самыми занятыми участниками группы. Другое дело, что 'работа' их по сути своей была хищнической - богатства свои они присваивали силой или хитростью и не проливали пот в процессе производства необходимых благ.
Несмотря на то что праздные классы лишь забирали, не давая ничего взамен, они делали это с полного одобрения остальных. Упомянутые общества не только могли позволить себе содержание непроизводительного класса, но и не стеснялись выказывать ему свое восхищение. Те, кому удавалось забраться на вершину пирамиды праздности, не только не вызывали обвинений в расточительности или вредительстве, но и считались образцами силы и целеустремленности.
Следствием был заметный сдвиг в отношении к труду как таковому. Пристрастие праздного класса к силовому присвоению продуктов чужого труда стало восприниматься как оправданное и даже благородное. И наоборот, обычный труд отныне сопровождала печать стыда и смущения. Классические экономисты полагали, что неприязненное отношение к труду сопровождает людей всю их историю, Веблен же винил в сложившейся ситуации хищнический дух нового времени: общество, где в почете грубая сила, вряд ли способно по достоинству оценить пот и прилежание.
Какое отношение все это имело к Америке или Европе? Самое прямое. По Веблену, современный человек совсем недалеко ушел от своих предшественников - варваров. Бедняга Эджуорт наверняка содрогнулся бы от подобного взгляда, ставившего воинов, вождей, лекарей, храбрецов, а также полчища простых людей, боявшихся даже рот открыть, на место его машин счастья. 'Дикарская жизнь с царившими тогда порядками, - писал позже Веблен, - явилась заведомо наиболее протяженной и, пожалуй, самой изнурительной фазой культурного развития за всю историю человечества; в силу преемственности людская природа по сей день есть и всегда будет оставаться дикарской'[208] .
Итак, современная жизнь напоминала Веблену о прошлом. Праздный класс сменил свои занятия, усовершенствовал методы достижения цели, но сама цель - захват произведенных другими продуктов - осталась той же. Конечно, о захвате трофеев или женщин речь уже не шла - настолько далеко человечеству от варварского состояния уйти удалось. Но погоня за деньгами шла нешуточная, и демонстрация обладания ими, нарочитая или максимально изысканная, стала современным подобием вывешивания скальпов у входа в вигвам. Праздный класс не просто следовал древним хищническим традициям, но и поощрялся в этом - ибо сила отдельно взятой личности по традиции вызывала восхищение. В глазах общества члены праздного класса до сих пор были больше других похожи на воинов-героев и вселяли страх - а значит, остальным ничего не оставалось, как слепо копировать повадки лучших представителей своего народа. Все, от рабочих до среднего класса и капиталистов, посильно старались продемонстрировать свою хищническую удаль, прибегая для этого к показным тратам, а если быть точнее - к показному пусканию денег на ветер. Веблен пояснял: '...чтобы пристойно выглядеть в глазах общества, необходимо подходить под некий несколько неопределенный, принятый в обществе уровень благосостояния, точно так же как на ранней хищнической стадии варвару необходимо было подходить под принятый у племени уровень физической выносливости,
