Отложим разговор о нем до следующей главы. Здесь же предметом нашего изучения является сам Кейнс и его мнения, насколько бы ошибочными они нам ни казались. И было бы непростительным заблуждением поместить этого человека, чьей целью было спасение капитализма, в лагерь тех, кто пытался его потопить. Да, он призывал к 'национализации' инвестиций (хотя так толком и не объяснил, что имелось в виду), но, жертвуя частью, пытался спасти целое.
На самом деле он был сторонником консервативных убеждений - преданным почитателем Эдмунда Берка и традиции ограничения роли государства, ярким представителем которой Берк являлся.
В теориях Кейнса, равно как и в вынесенном им диагнозе и предложенном курсе лечения, можно найти множество недостатков. При этом нельзя не признать, что никто из утверждавших, будто Кейнс лишь ради собственного развлечения вмешивался в работу исправной системы, не произвел на свет более осмысленной теории, глубокого диагноза и убедительного лекарства. И уж точно никто не мог возражать против объявленной им цели: создания капиталистической экономики, почти полностью избавленной от главной угрозы ее существованию - безработицы.
Как мы уже отмечали, наш герой был просто не способен заниматься только одним делом. Одновременно с возведением у себя в голове конструкции 'Общей теории...' он на собственные деньги построил в Кембридже театр. Это было типичное для Кейнса предприятие. Прежде убыточный, театр уже через два года начал окупать себя, а его творческий успех был самым что ни на есть впечатляющим. Кейнс умудрялся успевать везде: он выступал спонсором, продавцом билетов (когда соответствующий служащий исчез в неизвестном направлении), мужем ведущей актрисы (Лидия играла в пьесах Шекспира, собирая восхищенные отклики) и даже концессионером. При театре открылся ресторан, и Кейнс ревностно следил за его финансовыми делами, сопоставляя доходы с разными типами представлений, словно пытаясь вывести зависимость потребления еды от полученного при просмотре удовольствия. В баре по очень низкой цене - дабы поощрить клиентов - наливали шампанское. Может быть, это был один из самых приятных периодов в его не лишенной приятных вещей жизни.
Он продолжался недолго. В 1937-м успешное восхождение было грубо прервано: Кейнс пережил сердечный приступ, и ему пришлось удалиться на покой. Конечно, покой - понятие относительное. Кейнс продолжал играть на бирже, редактировать 'Экономик джорнал' и писать блистательные статьи в защиту 'Общей теории'. Как-то раз при его появлении один ученый сказал:' Эйнштейн на самом деле сделал для физики то, что мистер Кейнс, по его мнению, совершил для экономики'. Кейнс был не таким человеком, который пропустил бы это мимо ушей. Стоило ему захотеть, как он брал в руки свое разящее перо и буквально уничтожал критиков, поодиночке и скопом. Иногда применяя сарказм, и нередко совершенно блестяще, и очень часто - с нескрываемым раздражением. Многие непродолжительные знакомства оканчивались фразой 'Мистер Н. отказывается понять меня', которая по сути очень напоминала полный отчаяния вздох.
Тем временем надвигалась война; после Мюнхенского соглашения дела пошли еще хуже. Кейнс с возмущением читал трусливые письма сочувствующих левым идеям людей в 'Нью-стейтсмен энд нейшн', в руководстве которого он когда-то состоял. Он немедленно написал и отправил в издание следующие строки: 'Разве можно поверить, что существует некий обобщенный 'социалист'? Я в его существование верить отказываюсь. - И далее: - Когда доходит до дела, не успевают истечь и четыре недели, как они вспоминают о том, что являются пацифистами и начинают строчить пораженческие послания в адрес вашего издания - таким образом, оставляя защиту свободы и цивилизации полковнику Твердолобому и Старым Друзьям под троекратное 'Ура! '[258]
Когда война наконец началась, Кейнс был слишком слаб, чтобы занимать постоянный пост в правительстве. В Министерстве финансов ему выделили отдельный кабинет - надеялись использовать его интеллект. К этому времени он успел написать очередную книгу,' Как нам оплатить войну', - смелый план финансирования войны, в качестве главного способа предлагавший использовать 'отложенные сбережения '. План край не простой: определенная доля зарплаты каждого гражданина автоматически будет инвестирована в государственные облигации, а выплаты по последним произойдут не ранее окончания войны. Таким образом сберегательные сертификаты будут погашены непосредственно в момент возникновения необходимости в устойчивом спросе со стороны граждан на производимую экономикой продукцию.
На это стоит обратить внимание, поскольку многие ошибочно считают Кейнса экономистом, благоприятно относящимся к инфляции. Действительно, еще со времен глубокой депрессии он одобрительно оценивал возможность 'рефляции' (увеличения доходов, а не цен). Но заключить, что он поощрял инфляцию как таковую - значит исказить его идею, которая наглядно иллюстрируется следующей цитатой из 'Экономических последствий Версальского мирного договора':
Кейнс особо подчеркивал тот факт, что его идея касательно отложенных сбережений сделает распределение богатства более ровным, поскольку собственниками государственных облигаций станут буквально все. Несмотря на строгость и привлекательность лежавших в основе плана предложений, тот не получил достаточной поддержки. Слишком уж новаторским он был по сравнению с налогообложением, нормированием и добровольными сбережениями - проверенными орудиями финансовой политики военного периода. Кейнсова схема воспринималась как своего рода украшение, но так и не заняла центрального места, которое отводил ей автор.
