потому что я и так уже нарушил долг. Давай сделаем так: я сейчас уйду, будем считать, что за сигаретами, и вернусь через полчаса. Если, когда я вернусь, ты ещё будешь здесь, мне придётся арестовать тебя и передать в ближайший военный штаб.
— Арестовать? Милый, тебе, наверное, плохо. Или это шутка?
— Нет, это не шутка. Я бы и сам хотел, чтобы это было шуткой!.. Умоляю тебя, не вынуждай меня говорить прямо…
Дюпон вышел из комнаты, хлопнув дверью. Он отправился к реке, где ещё несколько часов назад так безмятежно прогуливался с Мари. Он непрерывно курил и пытался разобраться в том, что произошло. Мари, безусловно, была немецкой шпионкой, об этом свидетельствовали и некоторые неточности в её рассказе о себе, на которые он вначале не обратил внимания. В то же время она, очевидно, действительно любила Анри, когда произносила эти слова по-немецки. Она не пыталась таким образом выведать у него военные секреты, поскольку не знала, что Дюпон — сотрудник контрразведки. Это было истинное чувство. Скорее всего, она тоже была в отпуске и также хотела отдохнуть от каждодневного напряжения своей работы.
Как контрразведчик, Дюпон был обязан немедленно арестовать её. Но с другой точки зрения, они оба не находились «при исполнении» и всё происшедшее не имело никакого отношения к их работе.
Дюпон, как никогда, хотел ошибиться в своих расчётах. Если Мари действительно работает на разведку противника, она обязательно сбежит из гостиницы, а если нет — она дождётся его возвращения или в крайнем случае уйдёт в свой номер. Он готов был выдержать любые её насмешки или упрёки, только бы она оказалась на месте! Дюпон вернулся ровно через полчаса, его комната была пуста. Он осторожно приоткрыл дверь номера Мари — там было темно и пусто, ни её самой, ни вещей. К величайшему огорчению Дюпона, его предположения подтвердились.
Он пробыл в Л. ещё пару дней. Но назвать его времяпрепровождение отдыхом было нельзя. Всё вокруг напоминало ему о Мари. Он снова стал грубым и раздражительным. Долгие прогулки не избавляли его от мыслей о прекрасной шпионке. По ночам он не мог уснуть. Дюпон даже начал сожалеть о своём поступке, рассуждая, что если бы он продолжил свою связь с ней, то в его присутствии она всё равно не смогла бы заниматься шпионажем, а затем, думал он, можно было бы ей сказать, что ему всё известно, и отговорить её от работы на немецкую разведку.
Но на этом история, к сожалению, не закончилась.
Поняв, что в такой ситуации лучший способ избавиться от воспоминаний — это сосредоточиться на работе, Дюпон прервал отпуск и вернулся в лагерь. Сослуживцы были удивлены его неожиданным возвращением, но, естественно, обрадовались, что он вновь возьмёт на себя часть работы. Разумеется, они интересовались причиной столь скорого возвращения, и некоторые брошенные в шутку предположения были недалеки от истины.
Дюпон с головой погрузился в работу, пытаясь забыть о случившимся.
Через два дня после возвращения Дюпона в его комнату без стука ворвался сержант, сообщивший, что двое солдат поймали в деревне шпионку и привели её в лагерь. Она пыталась получить секретные сведения у французского офицера и была задержана на месте преступления. Сержант попросил Дюпона заняться её допросом и расследованием этого дела.
Анри быстро надел фуражку и ремень и выскочил за дверь. Но, выйдя на порог, он застыл как вкопанный. Между двумя солдатами стояла Мари и весело посматривала по сторонам. Узнав Дюпона, она мгновенно побледнела.
Заикаясь, Дюпон спросил, что произошло. Один из солдат, вытянувшись по стойке «смирно» и продолжая придерживать Мари, доложил, что час назад он и его напарник дежурили возле одного местного кафе. Девушка находилась в отдельном кабинете с одним гусарским офицером. Офицер подозревал, что она шпионит, и притворился пьяным. Девушка выспрашивала, где расположился его полк и в какую дивизию он входит. Офицер остался с ней, а своего приятеля послал за конвоем. Солдаты арестовали её. При обыске солдаты обнаружили записную книжку, которую докладывавший солдат передал Дюпону. В ней содержались фамилии офицеров и номера частей, а на одной из страниц был набросок карты. Штабы частей были обозначены стрелками. Такими картографическими обозначениями пользовались немцы. На последней странице книжки были записаны два берлинских адреса.
Дюпон с трудом взял себя в руки. Официальным тоном он спросил у Мари, может ли она что-либо сказать в своё оправдание.
Она улыбнулась и ответила по-французски:
— Война есть война…
Но вдруг самообладание оставило её. Она вырвалась из рук солдат, упала на землю и стала целовать грязные сапоги Дюпона. Девушка лежала в грязи, судорожно цеплялась за его ноги, просила о пощаде и напоминала о том дне, который они провели вместе. В этой ситуации, когда ей грозила смерть, она старалась не выдать Дюпона, поэтому обращалась к нему по-немецки, чтобы солдаты не могли понять её.
Но во второй раз Дюпон не мог нарушить свой долг. Он приказал солдатам отвести её в камеру. Суд должен был состояться на следующий день.
По злой иронии судьбы в соответствии с графиком председателем суда должен был быть Дюпон. Были представлены неопровержимые улики шпионской деятельности Мари, и он приговорил её к расстрелу. Казнь назначили на утро следующего дня. По традиции Дюпон предложил Мари высказать последнее желание. Она уже взяла себя в руки и с улыбкой посмотрела на него долгим взглядом.
— Я бы не отказалась от пачки сигарет, — спокойно сказала она и назвала сорт сигарет, которые курил Дюпон, — в память о счастливом, но, увы, коротком отпуске и о друге, который однажды спас меня, но не мог сделать это во второй раз.
Её расстреляли на рассвете следующего дня. Дюпон не присутствовал на казни. Но очевидцы рассказали ему, что Мари встретила смерть спокойно, гордо держа голову…
ДЕЛО АЛЬФРЕДА РЕДЛЯ
О полковнике Генштаба австро-венгерской армии Альфреде Редле, завербованном российской разведкой и в течение двенадцати лет передававшем секретные сведения о военном потенциале Австрии накануне Первой мировой войны, написано немало. Однако до сих пор историки спорят о причинах предательства Редля. Одни указывают на его страсть к роскошной жизни, другие — на славянское происхождение и якобы врождённую симпатию к русским, но мало кто обращает внимание на тот факт, что Альфред Редль большую часть своих средств, добытых предательством, тратил на содержание молодого любовника.
Известно, что ещё во время первого визита Редля в Россию в 1900 году в качестве стажёра в военном училище Казани российские спецслужбы установили за Редлем слежку, и вскоре на стол полковнику Батюшину, руководителю российской разведки в Варшаве, легла следующая характеристика на Редля: «Человек он лукавый, замкнутый в себе, сосредоточенный, работоспособный. Склад ума — мелочный. Вся наружность слащавая. Речь сладкая, мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, медленные. Любит повеселиться…»
Батюшин сыграл на финансовых затруднениях Редля, связанных с его сексуальной ориентацией. Расчёт был точен. Агент российской разведки Август Пратт узнал все подробности о гомосексуальной связи Редля с одним молодым офицером и решил использовать эти данные для шантажа Редля. В пользу своих «доводов» Пратт предложил также ещё ежемесячное вознаграждение. Так произошла вербовка офицера Генерального штаба.
Первым заданием Редля стало составление планов двух фортов крепости Перемышль в Галиции. Помимо гонорара он требует, чтобы русская секретная служба направила в Австро-Венгрию «агента на заклание», разоблачение которого Редль мог бы приписать своему отделу. Этот приём практиковался на протяжении нескольких лет. Редль выдавал военные секреты, а русская разведка снабжала его не только деньгами, но и агентами, которых он разоблачал одного за другим, что увеличивало его авторитет в глазах начальства.
