Палубу опять наклонило вправо, но теперь четко послышался удар боковой волны и корабль слегка качнулся с борта на борт, затем, взрезал еще совсем невысокую фронтальную волну, как нож масло и вышел в требуемый крутой бейдевинд.
— Капитан! — доложил рулевой, — Ост-зюйд-ост! Мы на курсе!
Очутившийся по правому борту, флейт 'Селена' выполнил точно такие же эволюции. Даже невооруженным глазом было видно, как капитана Кривошапко и его вахтенного рулевого матросы вяжут концами к рулевой тумбе и бизани, троих марсовых обматывали канатами у фок-мачты, а весь лишний народ прятался под палубу и задраивал люки.
Мой боцман свои обязанности тоже знал железно, несмотря на то, что в серьезном шторме мы не бывали еще ни разу.
— Арсен, Василий и ты, Илья, — обратился к своим ученикам-помощникам Кульчицкому, Бевзу и Сокуре, — Ныряйте на пушечную палубу и покрепче держитесь.
— Нет, сир! Нет! — загалдели они, — Мы тоже хотим пройти это испытание.
Подумав минуту, наблюдая, как быстро приближается к нам грозовой фронт, терзаемый молниями, удовлетворительно кивнул головой.
— Палий! — позвал боцмана, — Привяжите офицеров к грот-мачте. А сам смотри там за порядком внизу. И если обкакаетесь или описаетесь, чтоб прибрали за собой. Ясно?!
— Все будет в лучшем виде, сир! Ведите корабль и не беспокойтесь! — сказал он, под тяжелыми каплями дождя помогая мне надеть плащ, а в это время резко потемнело, небо разверзлось каскадом молний и оглушительным раскатом грома.
Прятались в люк они вместе с отцом Герасимом, который громко читал молитву и осенял нас крестом.
Оказывается, надвигавшаяся черная стена, это был совсем не ливень, это была Волна! Даже представить не могу, какой высоты, но выше мачт по любому.
— Курс левентик! — во всю глотку крикнул рулевому. Что семнадцатилетний парнишка Богдан Губка ответил, сквозь рев стихии не слышал, но увидел, как он резко довернул штурвал правее и крепко вцепился в него руками, а корабль пошел по направлению к волне под более тупым углом, почти перпендикулярно. Нет, извиняюсь, это не парнишка, это воин-моряк.
Когда-то в той жизни, испытывая силу духа сына и дочери, договорились вместе прыгнуть с парашютом. Походили в 'Снайпер'{47} на два занятия, а на третьем прыгнули, правда, под контролем инструкторов. Так вот, когда корабль, словно скорлупка взлетел на вершину волны, ощущения были такими же, словно меня вверх потянул купол парашюта, дернув за лямки на самой вершине. Когда же с гребня волны ринулись вниз, душу словно подорвало в состояние невесомости.
Вот наш корабль ухнул на дно бездны с глухим вибрирующим звуком, словно от удара в огромный барабан. Жалобно и громко заскрипели стеньги{48} и снасти, рядом раздался треск, усики гика{49} не выдержали и лопнули, но хорошо принайтованый косой парус уперся в перила левого борта и удерживался на мачте только за гафель. Палуба вместе со мной, моими помощниками и вахтенными матросами полностью скрылась под водой, и в душе стало пусто. Но вдруг вода схлынула, а наш корабль как пробка из бутылки опять взлетел на гребень очередной волны, где на пару секунд завис и опять рухнул вниз.
— Богдан!!! Так держать!!! — орал рулевому, пытаясь перекричать шум бушующего шторма. А он, словно каменное изваяние, уцепился в рукоятки штурвала мертвой хваткой и только коротко кивнул головой.
Опять мы провалились в бездну, и нас окатило водой с ног до головы, опять скрипели такелаж и оснастка, душа пыталась вырваться из тела, при этом беспорядочно звонила свободно болтающаяся рында. И так продолжалось, казалось бы, целую бесконечность. Во вспышке молний вдали заметил взлетающие над волной мачты 'Селены', и осознание того, что они там тоже живы и борются, помогло окрепнуть духом, и гораздо легче переносить эти грандиозные качели.
В какой-то момент ощутил, что звук падения корабля между гребнями волн стал тише, водой окатывало с каждым разом слабее, а синусоида болтанки пошла на затухание. Шторм продолжал еще бушевать, но рев стихии прекратился, стало значительно тише и светлее. Даже рында затихла, перестало ее беспощадно болтать.
Нет, не затихла рында. Вдали послышался еле слышный звон судового колокола 'Селены', не тревожный и беспорядочный звон, а ритмичный предупреждающий. Корабль и команда выдержал, они живы.
Отцепив часть принайтованного к мачте конца, которым был привязан, ослабив его и удлинив, пошатываясь на затекших ногах, добрался до цепочки, свисающей с языка рынды, и стал отзванивать тройные удары. Корабль и команда выдержали, мы живы.
Часть третья
За тридевять земель или второй поход под знаменем двух грифонов
Глава 1
Флейты 'Алекто' и 'Селена' бросили якоря в двух милях от бушующего океана, в проливе между Фолклендскими островами, развернув борта для контроля подходов к месту ремонта 'Ирины'. Трюм и палубу шхуны освободили от всей живности, и произвели ее килевание{50} .
К концу сентября мы, наконец, закончили решение текущих вопросов в Южно-Африканском графстве и отправились утверждать власть в будущей метрополии. Миновав сороковой градус южной широты, покинули воды Индийского океана и свернули в Атлантику, взяв курс на запад. Вначале ветер нам сопутствовал, но на подходе к нулевому меридиану, задули встречные пассаты, и двадцать девять дней нам пришлось лавировать переменными галсами. И это без учета двух дней, в течение которых делали остановку на безлюдных островах Тристана, где останавливались для выездки лошадей и выгула разной другой живности.
Это обратный путь от архипелага Огненная Земля до Южной Африки с попутным ветром можно пролететь дней за пятнадцать. Если бы не серьезные планы, которые нужно было решить в Чили… Прошу прощения, в вице-королевстве Перу. В моей прошлой истории к Чили эти территории отошли в ХIХ веке после Тихоокеанской войны с Боливией и Перу. Так вот, если бы не серьезные планы, то к берегам Северной Америки такие круги никогда бы не нарезал, пошел бы через Тихий океан.
В ста двадцати милях от Фолклендских островов разыгрался шторм, и за два дня нас так разбросало, что на просторах океана мы едва не потерялись. Мы с 'Селеной' нашли друг друга быстро, но за 'Ириной' пришлось порыскать целые сутки. Но, все-таки, отыскали ее уже в пределах островов, сидящую в воде гораздо ниже ватерлинии. Оказывается, корпус шхуны в районе киля дал приличную течь, а команда в течение полутора суток беспрерывно работала на помпе. Течь заделать не получалось, она все расширялась и грозила отправить всех на дно. Как потом оказалось, подкилевой брус был заражен белым домовым грибом{51}. Эту паскудную гадость даже мастера Малаги не смогли высмотреть. Счастье, что вахтенный матрос заметил близость берега, не то уже подумывали топить перевозимую живность, которая во время шторма слишком разволновалась, а лошади до того озверели, что насмерть затоптали двух ухаживавших за ними крестьян.
Перехватив 'Ирину' и подойдя ближе к берегу, увидел пролив и выбросил вымпел 'Всем поворот влево'. Здесь волнения, фактически не было, поэтому, зашли спокойно. Капитан шхуны, совершенно простуженный Коля Рыжков, подвел ее прямо к берегу и посадил на мель. Здесь же бросили трап и
