точнее, попробовал, но увидел: я не готов, не хочу его слышать, даже не пытаюсь… Он был жестким волевым человеком, скупым на похвалу, но в нем всегда жила частица любви, и он дарил ее мне, дарил при любом удобном случае, пряча за спартанской маской суровости теплоту и нежность. Как жаль, что я быстро вырос и забыл об этом.
Теперь ничего не вернуть, время неумолимо движется вперед, остались лишь два важных дела: любой ценой освободить Миру и дочь и прикончить Бланка.
Когда в зале перед нами раскрылась защитная мембрана, у портальной машины находился лишь Нойман. Он сильно сдал за минувшие сутки, казалось, постарел еще лет на десять. Сгорбившийся дряхлый старик в рабочем халате смотрел на меня не с жалостью и сочувствием, и даже не с испугом, а с какой-то одному ему понятной мукой в глазах, будто желал оказаться на моем месте и скорее умереть, чтобы не видеть происходящего, никогда не узнать, что случится потом.
Кибертехи бросили меня на пол, встали по бокам от постамента, где покоилась сфера, следом за нами вошел капитан. Прозрачная мембрана беззвучно заросла у него за спиной и помутнела, скрыв нас от взглядов бойцов, оставшихся в командном центре возле мигающего лампочками оборудования.
– Вы оба, – Бланк ткнул в меня пальцем, затем в старика Ноймана, – запускайте установку, живо!
Я с трудом поднялся, провел рукой по лицу и уставился на запачканную кровью и еще чем-то склизким ладонь.
– Чего вылупился, мастер? – капитан шагнул ко мне, ударил по предплечью. – Забыл, как выглядят ошметки чужих мозгов? – Он указал на бугристую матовую полусферу и гаркнул: – Объясни профессору, как работает машина!
Ссутулившийся Нойман смотрел на меня снизу вверх, в его взгляде была мольба. Узкое изрезанное морщинами лицо посерело, он безмолвно взывал ко мне глазами: «Давай, сынок, прекратим все это скорей, и пусть солдаты нас прикончат».
– Отойдите все, – сказал я.
Кибертехи посмотрели на капитана, и тот кивнул. Я шагнул к полусфере, когда Нойман с Бланком встали напротив в отдалении. Занес руки над бугристой поверхностью и приготовился почувствовать обжигающий жар и холод одновременно.
Далекое, забытое воспоминание всколыхнуло что-то неведомое, доселе дремавшее во мне, обострило чувства до предела, заставило пальцы дрожать от напряжения. Если коснусь поверхности, она вспыхнет алым, между нижними концами стержней над головой возникнет яркий сияющий шар, выстрелит молниями…
Бланк подался вперед, сжав профессору локоть, увлек за собой.
– Что ты делаешь? – выдохнул капитан. – Говори, научи его пользоваться установкой!
И толкнул Ноймана к постаменту.
Я не мог ему объяснить, и даже если б хотел, у профессора ничего бы не получилось. Все происходило само по себе. Древняя машина предтеч почему-то признала меня за своего. Непостижимым образом посчитала частью, создателем, хозяином… Я не знал, какой термин тут больше уместен. Может, виной тому было строение моей нервной системы, а может – биосин, та самая капля, которую ввела мне Мира перед походом на болота два года назад. Именно там я нашел пятый маяк, случайно проник внутрь, когда решил передохнуть, заплутав в непроглядном мареве, присел под основанием облепленной грязью капсулы из металла, над которой в тумане чернел остроконечный стержень. Коснулся стены рукой и провалился в пустоту. Решил, что у меня галлюцинации, от ядовитых испарений помутился рассудок, зашарил пальцами вдоль пояса, в поисках подсумка со сменными фильтрами для противогаза, и понял: я внутри капсулы, то есть маяка. Пол был шершавый, на вид из базальта, светлые стены с серыми прожилками мерцали слабым сиянием, под потолком виднелся кусок стержня.
Встроенный в защитный костюм газоанализатор выдал сообщение на монитор в шлеме: «Атмосфера пригодна для дыхания». Внутри маяка был чистый воздух. На всякий случай я перезагрузил прибор, взял пробы – результат оказался тем же. Подумав, избавился от шлема, стащил с головы маску и вдохнул полной грудью. Сухой, спертый воздух защекотал горло, заставил прокашляться. Видимо, здесь не было естественной вентиляции.
Я осмотрелся, взглянул на потолок, дотронулся до стержня, и все изменилось. В лицо дохнуло холодом, спина и затылок задышали огнем, я ощутил потоки энергии, на пути которых случайно оказался, невольно замкнув невидимую цепь. Потоки хлестали меня с двух сторон, пытаясь соприкоснуться, но мое тело, словно сопротивление в электросхеме, препятствовало им, а потом они потекли в
Испугаться я не успел, подумал о Мире и очутился под газгольдером. Переместился в пространстве в залу с портальной машиной. Руки лежали на раскалившейся докрасна полусфере, напротив стоял Нойман и ошалело таращился на меня, не в силах что-либо произнести; слова застряли у него в горле. Над нашими головами ослепительно сиял белый шар, сыпал искрами, заглушая вспышками свет ярких дневных ламп, установленных вокруг постамента.
Когда я отдернул руки, полусфера почернела, шар исчез, только молнии потрескивали на концах стержней, тянулись ко мне, но что-то их не пускало, отталкивало, заставляя двигаться вверх…
– Говори! – крик Бланка вернул меня в реальность. – Говори, что надо сделать, как можно управлять установкой?!
В любой момент я мог коснуться полусферы, переместиться по выбранному маршруту, но тогда у капитана останутся Мира и дочь. Он понимает это, помнит, каким путем я вернулся с болот и как исчез с Пангеи, когда узнал реальные планы генерала. Планы…
Два года назад я действовал, поддавшись эмоциям, поступил как мальчишка, скрылся с Пангеи, не поговорив с отцом. Решил предупредить о грозящей опасности людей на Земле, но сразу угодил в Агентство, которое принялось исследовать меня, как подопытного кролика, выпотрошило память, а когда генерал заставил ФАБ нервничать, дал понять, что обладает скрытыми возможностями, мне модифицировали личность и отправили обратно с Вонгом, чтобы тот ликвидировал угрозу, устранил отца. Меня использовали в качестве проводника.
В повисшей тишине раздалось слабое бормотание, я перевел взгляд на профессора. Его губы шевелились, он тихо повторял: «Надо прекратить, прекратить все немедленно… Прекратить… Надо…»
– Установка слушается лишь меня, – наконец сказал я и взглянул на капитана. – Мы должны договориться. Приводишь сюда Миру и дочь, а также моих спутников, я запускаю установку.
– Торг неуместен, – отрезал киберофицер.
Я качнул головой:
– Назови цель, Бланк. Чего ты хочешь? Вернуться на Землю, отправиться в другие миры?
– Довести начатое до конца, – четко произнес он. – Твой отец оказался трусом…
Я с хрустом сжал кулаки.
– Не дергайся. – Бланк ухмыльнулся. – Генерал блефовал с самого начала, не желал стерилизовать Землю, избавив ее от людей, а лишь хотел шантажировать правительство. Угроза, говорил он, лучший метод давления. Дамоклов меч, нависший над их головами. – Лицо капитана исказилось, взгляд переполняла ненависть. – Мы проторчали здесь два лишних года, и все ради того, чтобы вытащить тебя обратно.
Он шагнул к постаменту, оттолкнул что-то бормочущего Ноймана.
– Ты отключишь Землю от Пангеи, – Бланк ткнул в меня пальцем, – когда груз пройдет Коридор.
– Гарантии? – Я не собирался сдаваться. – Мира, моя дочь, спутники должны остаться живы. Иначе…
– Ты слышал: торг неуместен. Выбирай, – он сжал кулак, оттопырил большой палец, – либо выполняешь работу и ждешь нашего возвращения из Нью-Панга, либо… – Бланк разогнул указательный палец,
