делами, пусть ему передадут все имеющиеся сведения. А там посмотрим.
— Хорошо. Когда можно ожидать вашего человека?
— Да завтра и придет. Представится Глотовым Сергеем Николаевичем.
— Спасибо, передам господину Бецкому.
На следующий день Иван Иванович, по поручению Бецкого, передал человеку от Дурново все имеющиеся материалы по выявленной слежке. А через три дня Бецкий получил официальное приглашение посетить господина Дурново в МВД.
— Здравствуйте, Петр Иванович! Впервые у нас здесь?
— Здравствуйте, Петр Николаевич! Приходилось тут у вас встречаться с начальником Департамента господином Прохоровым Титом Власьевичем еще при его жизни, в начале девяностых годов.
— Как же, как же, помню Тита Власьевича! Пусть земля ему будет пухом!
— А вы разве тогда в МВД служили?
— Да, я встречался с ним в бытность свою в должности начальника Департамента полиции МВД до ухода в отставку в 1893 году.
Так вот, мои сотрудники очень внимательно изучили представленные вами материалы, подняли кое- какие собственные, связали одно с другим и вот какая картина вырисовывается: вами очень заинтересовалась английская разведка. Скорее всего, в связи с деятельностью вашей корпорации 'РусКап', а именно ее радиотехническим направлением.
По нашим данным, англичане усилили службу промышленного шпионажа и получили на это дело очень значительные средства из Лондона. Так что ждите подкупа своих сотрудников, внедрения шпионов на ваши заводы, похищения секретных материалов и, может быть, даже диверсии.
— Мы с этим сталкиваемся постоянно. Даже дело доходило до изобличения шпионов! Но поделать ничего не смогли: нет соответствующих установлений у полиции и законов. Вот так – ловим и отпускаем, ловим – и отпускаем! А контрразведка не считает нужным вмешиваться, поскольку мы не военная организация и не их сфера ответственности.
— Не вам же напоминать, какие у России две беды имеются! Нам тоже приходится нелегко: контакта постоянного с контрразведкой нет, местничество, перетягивание каната, все меряемся…, у кого толще! Глаза бы на это не смотрели!
У меня имеется следующее предложение: примите на работу по радиотехническому направлению временно парочку моих сотрудников, пусть приглядятся, потом выскажут свои соображения по улучшению работы ваших безопасников, у них опыта побольше.
В отношении слежки: будем приглядывать за наблюдателями, постараемся не допустить ненужных эксцессов. Да и вы со своей стороны не расслабляйтесь.
Меня больше беспокоят ваши капиталы за границей – вот откуда вас можно сильно прищучить — не успеете оглянуться, как ваша собственность перейдет в чужие руки на законном основании! Правда и мы здесь можем в ответ кое-что подобное сотворить. Но будьте готовы на любые провокации.
Со своей стороны я доложу министру об игре, затеянной англичанами.
И, последнее, поосторожнее будьте с великой княжной Еленой Владимировной. Дело может плохо для вас окончиться. Это я вам дружески советую. Сам в свое время в передрягу попал, пришлось в отставку уходить. Еле отмылся. Хорошо, что защитники влиятельные нашлись!
— Спасибо за поддержку. Своих людей присылайте, устроим на работу, советы выслушаем, подправим, что надо. В отношении заграничной собственности – с юридической стороны к нам очень трудно подобраться, лучшие зарубежные юристы готовили все документы. Опять же, суд есть. Так просто нас не схарчить. Но настороже – будем.
А в отношении последнего совета – сердцу не прикажешь. Делать буду, что должно, и будь, что будет! Честь имею!
'Молодой еще, жизнью не битый. Но молодец, смелый! Жалко, если жизнь прахом пойдет. Хотя он промышленник, за должности не держится. Сам себе хозяин. Уехал за границу – ищи ветра в поле, — думал Петр Николаевич после ухода Бецкого. — Пока ничего страшного не произошло, но донесения от тайных сотрудников о встречах с великой княжной Еленой Владимировной, уже появились. Да, наверное, не только у меня'.
'Вот, мать твою, уже все всем известно! Не успел письмо отправить, один раз в дом приехать, установить радиоприемник да обучить, как им пользоваться – уже слухи поползли! Хорошо, что дело только поцелуями ограничилось! Надо Елену предупредить. Мне проще, я мужик! А если она попадется… Даже думать не хочется! Тем более, что мать у нее властная женщина и против нее Елена не пойдет! А уж отец…! В порошок сотрет! Будем посмотреть!'
К концу лета Игнат проехал всю Европу вдоль и поперек. Работы оказалось столько, что пришлось припахать и сопровождавших его безопасников, правда, за отдельную плату. Насмотрелся всего. Связи серьезные завязались. Во всех кругах, на всех уровнях.
Три блокнота путевыми заметками исписал. Пришлось немного подправить планы путешествия: Испания оказалась последней страной его вояжа. Подгадал так специально, чтобы вернуться на родину на пароходе корпорации, возвращающемся из Америки с заходом в Бильбао. Там надо быть через неделю. А сейчас он направлялся по железной дороге из Парижа в Мадрид.
Этот город не произвел на Игната особого впечатления: сплошные стройки. На месте старых прокладывались новые широкие улицы и бульвары, строилось много зданий в стиле модерн ('ар нуво'). Было пыльно и жарко.
Обследовать город он принялся по уже отработанной ранее программе: дороги, достопримечательности, гостиницы, рестораны, музеи. И все скоро бы закончилось, если бы не одна встреча, состоявшаяся при посещении им музея Прадо. Рассматривая картины Эль Греко, Игнат обратил внимание на молодую девушку, стоящую напротив картины 'Портрет неизвестного' и пристально ее рассматривающую.
'И чего она там рассматривает? Мужик с костистым лицом. В черном одеянии'.
Неожиданно, девушка взглянула на него и произнесла по-немецки:
— На правда ли, замечательный портрет! Все скрыто, погашено в поблекшем благородном лице, и лишь прекрасные скорбные глаза полны влажного блеска, и взгляд их, удивительный по своей проникновенной взволнованности, словно отражает сложное душевное движение.
Здесь все намеренно заострено: костистая структура головы, тонкие черты худого лица, очертания фигуры с покатыми плечами. Лицо с легкими серебристыми тенями, редкие мягкие пряди седеющих волос написаны свободно, вдохновенно, с безупречным чувством живописной формы.
Когда я бываю в Мадриде, я всегда прихожу в этот зал и рассматриваю только этот портрет. Он меня просто завораживает!
Игнат смотрел на девушку с удивлением: 'Она не играет, она действительно так чувствует!'
Впервые он видел, чтобы произведение изобразительного искусства могло произвести такое сильное впечатление на человека.
— Вы правы. Прекрасный портрет. Я его вижу в первый раз, но тоже не могу оторвать от него глаз! — поддакнул он. — Вы художница?
— Нет, что вы. Просто я очень люблю рассматривать картины.
— Позвольте представиться, Игнат Соколов, русский промышленник.
— Кристина Поллуни. Я из Генуи. Так вы из России? Я почему-то решила, что из Германии! Может, вам лучше говорить на французском, итальянском или английском? Так вы здесь первый раз? Пройдемте, я покажу вам музей!
Кристина прекрасно ориентировалась в Прадо. Некоторые залы они проходили, не задерживаясь, в других останавливались у одной-двух картин. Про каждую она рассказывала и давала собственную характеристику. Игнат был очарован. Когда Кристина начинала рассказывать, ее глаза зажигались, и речь становилась наполненной художественными терминами, многие из которых Игнат не знал, а о смысле только догадывался.
После двух часов ходьбы по Прадо они устали и Игнат предложил где-нибудь перекусить.
— Я плохо знаю город. Кристина, проводи меня в ресторан с испанской кухней!
