колышатся шлюпки, ботики и лодочки… Букетные островки, фигурные купальни… Уединенная галлерея, названная Храмом Меланхолии».
Придворные ожидали Екатерину.
Екатерина вышла из кареты и в сопровождении Измайлова и Баженова направилась к дворцу.
Когда из-за деревьев открылась полная своеобразной красоты панорама нового дворца, Екатерина остановилась и спросила:
— Что это такое?
Окружающие недоумевающе молчали.
— Это острог, а не дворец!
Екатерина побагровела от гнева и, задыхаясь, прокричала Измайлову:
— Сломать оный до основания!
Измайлов побледнел и поклонился.
— Немедля будет выполнено, ваше величество!
Когда прошла ошеломляющая для Баженова минута оцепенения, он, нарушая правила этикета, бросился вслед за Екатериной.
— Государыня, я достоин вашего гнева, не имел счастья угодить вам, но жена моя ничего не строила…
Екатерина молча и гневно обернулась и протянула руку для поцелуя совершенно растерявшейся Аграфене Лукиничне, которая чмокнула рукав и подтолкнула детей…
Карета удалилась, обдав пылью женщину и испуганных детей, глотавших слезы.
Аграфена Лукинична гордо выпрямилась:
— Василий, подай, голубчик, — мне руку…
И крепко прижимая к себе руку мужа, она с поднятой головой прошла мимо придворных к экипажу. Баженов наклонился к плечу жены и сказал:.
— Что делать, Груня?.. В этом я вижу перст судьбы.
Сопровождавшие Екатерину пытались шутками и лестью развеселить ее. Один из иностранных дипломатов сказал:
— Ваше величество! Вам нужно бы отнять только один час у вашего маленького хозяйства, и вы могли бы иметь дом для отдыха в Константинополе вместо Царицына.
В этой льстивой шутке заключался намек на известную фразу Екатерины о Европе, которой она-де занимается, как своим маленьким хозяйством.
Крепостные мастера — каменщики, штукатуры, так много потрудившиеся над отделкой дворца колоннами, фигурными карнизами, орнаментами — теперь киркой и ломом сбивали эти украшения.
Приказ Екатерины выполнялся.
Сгорбившийся и поседевший Баженов приезжал в Царицыно и часами молча смотрел, как разрушают здание за зданием…
Он был уволен в годовой отпуск «по болезни». Но все понимали, что это — полная отставка. Не думая больше о своей судьбе, которую он считал оконченной, мастер пытался устроить своих помощников, и в первую очередь — учеников.
Баженов отправил в кремлевскую экспедицию следующее представление:
«По высочайшему ея императорскому величеству повелению, по прошению моему, от должностей, на меня возложенных, уволен я для поправления моего здоровья впредь на один год, а вследствие того бывшие у меня доныне по построению в селе Царицыне планы и прочее предоставлены в экспедицию; находящиеся у меня в команде архитектурные ученики Семен Орфанов, Ив. и Николай Урюпины и Николай Кузьмин, которых более при себе я иметь надобности не имею и не могу, и потому, представляя оных в экспедицию, аттестую, что они поведения хорошего и в архитектурной науке довольно успешны и с пользою для отечества могут быть и на предбудущее время…»
Созданная Баженовым русская архитектурная школа распалась.
В Москве по разному объясняли причину неудовольствия Екатерины. Шаликов приводит следующую версию: «Черная крыша дворца с множеством окружающих его башен представляет взору — живо и совершенно — крышку гроба и кармелитов или францисканов с печальными факелами». Шаликов считает причиной «зависть, косоокую мачеху талантов». Другие утверждали, что Екатерина усмотрела в украшениях дворца атрибуты столь ненавистного ей масонства. Вернее всего, дикая, варварская выходка Екатерины была сознательно направлена против Баженова, как человека, примкнувшего к ненавистному ей масонству и вовлекшего в него наследника Павла.
Интересна дальнейшая судьба дворца. Екатерина поручила перестройку дворца М. Ф. Казакову. Для экономии он сохранил цокольный этаж дворца в первоначальном виде и создал свой новый проект на основе баженовского плана, полученного из экспедиции. Но и новый проект дворца не был полностью осуществлен из-за разных переделок в процессе самой стройки. Капризы Екатерины, которая никак не могла путно объяснить зодчему, что, собственно, она хочет, ставили Казакова в затруднительное положение. Вместо предполагавшихся первоначально трех этажей было возведено только два; все здание сильно понизилось и получило иные пропорции. Появились особенно характерные для Казакова башни. Новая война с Турцией и отсутствие средств заставили прекратить строительство, которое и в сокращенном объеме осталось неоконченным.
Дворец постепенно разрушался… В 1804 году его начали ремонтировать, но буря сорвала часть кровли здания. Новый хозяин дворца, князь Юсупов, распорядился сломать порталы дворца с белыми колоннами.
В 1835 году дворец хотели достроить, потом пытались приспособить его под казарму, еще позднее — под фабрику. Крыша была снята, изразцы проданы, и весь дворец продавался на слом как «негармоническая смесь вида мрачного».
Покупателей не нашли.
Журнал буржуазного меценатства — «Старые годы» в 1911 году отслужил на своих страницах панихиду дворцу: «И стоят теперь эти остатки былого; поросли мхом красивые каменные спуски карнизов, в окнах торчат забытые кружала, целый лес березок вырос по обломам стен, внутрь войти жутко… всюду заросль, всюду уныние… Шум дачной жизни скорбным эхом разносится в пустом, открытом зале «оперного дома»… Грустная грядущая смерть этим остаткам»…
Но панихида оказалась преждевременной.
Дворянско-купеческая Россия не умела ценить памятников старины. Сотни прекрасных памятников русского зодчества были искажены бездарной реставрацией, погублены купеческими управами, которые были хозяевами городов.
Теперь, по сталинскому плану реконструкции Москвы, Ленино (б. Царицыно) включается в парковую зону столицы. Реставрация царицынских дворцов приостановит дальнейшее разрушение этого живописного памятника русского зодчества и позволит ему послужить на пользу трудящихся. Поставлен вопрос и о восстановлении всего ансамбля дворца.
В ОПАЛЕ
Защитить Баженова было некому. Павел — бессилен; дружески расположенный к архитектору, когда- то всемогущий Орлов умер за границей, отравленный Потемкиным, как передавала молва. Баженову вспомнили его гордость, нежелание поклоняться сильным мира сего.
Крупнейший богач и меценат Демидов жаловался в письме:
— Баженов анбиционен, хорош, да чорта в нем, — целуй, лижи, улаживай, как в бане пар…
Рассказывали, что незадолго до осмотра царицынских дворцов Екатерина, ознакомившись с новым зданием сената, сказала строителю его Казакову:
— Как хорошо! Какое искусство! Ты подарил меня удовольствием.
Баженов более Екатерины радовался архитектурной, удаче Казакова. Правда, в этом здании Казаков
