Стократ слушал, отмечая про себя, как она говорит. То сбивчиво, а то вдруг как по писаному, но не оттого, что врет. Интересно.
— Где сейчас этот колдун, Мир? — он оборвал ее на полуслове.
Она вздрогнула. Видно, этот вопрос волновал и ее тоже.
— Он… Я не знаю. Барон все время ждал, что он вот-вот вернется. Вроде получал от него письма…
— Колдун хотел забрать тебя?
— Да. Я была ему зачем-то очень нужна.
— А он знает, что ты убежала?
Мир беспомощно поглядела на своего спутника.
— Ладно, — сказал Стократ. — Мы остановились на пожарах в Лесном Краю. Что было дальше?
— После пожаров барон решил меня спрятать. Запер… в моей комнате, там решетки были на окнах… И я там сидела.
— Что, все время?
— Все время, — вдруг заговорил Правила Приличия. Его голос звучал как скрип дверных петель. — Она сидела взаперти. Ее не выпускали даже на двор! Как будто в тюрьме… Три года…
Стократ поднялся и прошел из угла в угол. И снова: взад-вперед. Да, теперь много что становится понятным. И ее манера речи — тоже. Она разучилась говорить с людьми, зато, вероятно, привыкла думать про себя кусочками прочитанных книг.
— Ты кто такой? — Стократ обернулся к мужчине.
— Учитель хороших манер, я же сказал.
— И как ты с ней познакомился?
— Барон хотел… ну, он же собирался… короче, он стал известным в округе, ему надо было учиться соблюдать этикет… Мой старый учитель надоумил: сходи к Грану, предложи свои услуги, он оценит…
— Оценил? — Стократ развернул стул и уселся теперь верхом.
— Да… Я пять толстых книг по этикету помню наизусть: как входить в зал, как выходить, как рассаживать гостей, какими словами приветствовать при рождении ребенка, какими — соболезновать…
— Заткнись.
Правила Приличия мигнул:
— Вы же сами… меня спросили.
— Точно, — Стократ покачал носком сапога. — Извини. Итак, ты учил их приличиям…
— Консультировал.
— Видел этого мага?
— Нет. Когда я пришел, его уже там не было. Но все его помнили. Все вроде как уговорились его не поминать и все равно поминали: вот, мол, скоро он вернется.
— Ясно… Ты их учил этикету, и тебя познакомили с девушкой?
— Нет. Я сам… То есть случайно. Ей носили еду… и я однажды подкупил поваренка.
— Отважный поваренок, — вслух подумал Стократ.
— Просто глупый. И жадный.
— Согласен. Дальше?
— Дальше я увидел Мир. Как она сидит одна в запертой комнате. У нее там были книги… Она все прочла по несколько раз. Пяльцы, рукоделье всякое…
— Просто тюрьма, — тихо сказала девушка.
— Ясно, — Стократ покачался взад-вперед. — И между вами началась сердечная дружба.
— Да нет же! Я не мог к ней попасть! Просто приходил в тот уголок двора, где она могла видеть… Из окна…
— И поваренок, надеюсь, не попался.
— Да. То есть нет, не попался. Я ему платил, чтобы хоть иногда заглядывать… На пару минут…
— Так-так-так, — Стократ прищурился. — Мир, за время, что ты сидела взаперти — сколько раз ты видела барона?
— Нисколько, — она опустила глаза.
— Ты говорила — он вроде был к тебе привязан?
— Был… Но потом испугался. Того, что на мне… вот этого. Спрятал, убрал с глаз долой… Думаю, он очень ждал колдуна — чтобы меня отдать наконец.
— Понятно. — Стократ поглядел на высокий, довольно-таки белый гостиничный потолок. — Такая магия — она не для баронов вообще-то.
— Да, — девушка глубоко вздохнула. — Наверное, отец… барон все-таки додумался за эти годы. До того, о чем ты сразу спросил.
— Что я спросил?
— Что будет, когда я умру? — Девушка поглядела ему в глаза. — Весь мир умрет вместе со мной?
В комнате сделалось тихо. Слышно было, как тяжело дышит Правила Приличия на кровати.
— Но у тебя на спине не только эти ожоги, — сказал Стократ.
— Да. Когда мне исполнилось семнадцать, барон опять…
Она провела ладонью мимо лица, будто отводя занавеску. Стократ подметил этот жест. Скорее всего, так она боролась со своими страхами — девушке, несущей на теле живую карту обитаемого мира, временами должно быть очень страшно в одиночестве.
— Он был со мной очень ласков… Дал вина… У меня потом сильно голова кружилась.
— Он напоил тебя и распорол тебе спину. Правая лопатка, Лысое Взгорье.
— Да, — она нервно повторила свой жест. — Крови было… много.
— И началась резня на Лысом Взгорье, — сквозь зубы пробормотал Стократ.
Он прикрыл глаза; тысячу лет жили рядом два рода. И вдруг поднялись в ножи. Семья на семью, деревня на деревню; не было другого объяснения, кроме врожденной свирепости горцев. Тысячу лет, мол, тлела под спудом эта свирепость — и вдруг проснулась у всех разом, от младенца до старика…
— Зачем он это сделал, Мир?
Девушка молчала.
— Ты ведь думала об этом, — сказал Стократ. — У тебя было время подумать. Зачем он это сделал?
— А почему вы меня не спрашиваете, господин? — вдруг подал голос Правила Приличия. — Я-то в это время уже был в замке! Я тоже могу…
Стократ поднял бровь. Раненый замолчал и опустился на подушки.
— Лысое Взгорье от нас далеко, — тихо сказала девушка. — Барон просто хотел… повторить этот… опыт. Он хотел утвердить… свою власть над миром. Это ведь страшная, огромная власть…
Да, подумал Стократ.
— А кто зашил? — он посмотрел на девушку. — Рана зашита.
— Да он же сам и зашил, — она говорила так тихо, что снова пришлось читать по губам. — Когда увидел, что… ну, она…
Стократ сел рядом с ней на край кровати и обнял за плечи. Правила Приличия, конечно, всю дорогу боялся к ней прикоснуться. К ней долгие годы никто не прикасался — если не считать барона с ножом и угольями, да еще насильников на лесной опушке. Стократ обнял ее, не домогаясь, ничего не желая взамен, и она моментально это почувствовала.
И через миг перестала отстраняться.
Правила Приличия на кровати разинул рот. Потом закрыл. Потом обиженно отвернулся.
— Мир, в те дни кто-то был рядом с тобой? Какая-нибудь сиделка, нянька… слепая старуха?
— Н-нет. Он боялся, что люди узнают.
— И он снова тебя запер?
— Д-да. Меня заперли в другой комнате, без окон. Еду стали подавать через окошко… Ну, спина зажила, конечно.
Стократ обнял ее крепче. Собственно, это единственное утешение, которое она могла принять и в
