Судья Абдо с трудом скрывает удивление:
— Ты хочешь развестись?
— Да!
— То есть… подожди, ты хочешь сказать, что ты замужем?
— Да!
У него тонкие черты лица; от белой рубашки смуглая кожа кажется более светлой. Но услышав мой ответ, судья темнеет — ему явно не верится, что я говорю правду.
— В твоем возрасте… Как ты можешь быть замужем?
— Хочу развестись! — решительно повторяю я, не обращая внимания на его вопросы.
Не знаю как, но мне удается сдержаться и не разрыдаться перед судьей. Словно весь запас слез уже закончился. Меня охватывает страшное волнение, но я твердо знаю, чего хочу. Навсегда избавиться от этого кошмара — и никаких больше страданий в тишине.
— Но ты ведь такая маленькая, такая хрупкая…
Качаю головой, не сводя глаз с судьи. Мужчина принимается нервно теребить усы. Только бы он согласился мне помочь! Ведь судья, в конце концов, обладает большой властью.
— А почему ты хочешь развестись? — Он снова начинает меня расспрашивать, на этот раз более спокойным тоном, словно пытается скрыть удивление.
Смотрю ему прямо в глаза:
— Потому что муж меня избивает!
Он дергается, будто я со всего размаху влепила ему пощечину. Лицо судьи каменеет. Он все-таки понимает: произошло нечто ужасное, и у меня нет никаких причин ему врать. Наконец собеседник напрямую задает мне чрезвычайно важный вопрос:
— Ты все еще девственница?
Я сглатываю подступивший к горлу комок. Стыдно говорить о таких вещах, это неприлично. В моей стране женщины должны держать дистанцию с незнакомыми мужчинами. А я этого судью вижу первый раз в жизни. Но в ту же секунду становится понятно: для того чтобы выбраться из ада, в который превратилась моя жизнь, нужно отбросить робость и стыд.
— Нет… у меня шла кровь…
Судья явно поражен. От меня не ускользает то, насколько его шокировали эти слова, хотя он и пытается скрыть свои чувства. Наконец мужчина глубоко вздыхает и решительно произносит:
— Я помогу тебе!
Наступает странное облегчение — хоть кому-то я смогла открыто во всем признаться. С моих плеч свалился тяжелый груз. Судья Абдо трясущейся рукой хватает телефонную трубку и обменивается парой замечаний с невидимым собеседником (наверняка со своим коллегой). В то же время его руки продолжают лихорадочно действовать. Он намерен покончить с этим кошмаром как можно скорее. Только бы все решилось в мою пользу! Если повезет, все произойдет быстро, очень быстро… и уже сегодня вечером я смогу вернуться в родительский дом, чтобы снова играть с братьями и сестрами. Через несколько часов будет оформлен развод. Развод! Ко мне вернется свобода. Никакого мужа. Никакого страха остаться ночью
Но я слишком рано радуюсь.
— Малышка, понимаешь, это может занять больше времени, чем ты ожидала. Дело очень щекотливое. И к сожалению, не могу гарантировать, что ты его выиграешь.
Второй судья, который вскоре к нам присоединился, окончательно разрушил мои надежды на быстрый успех. Его зовут Мохаммед аль-Гхази, и он выглядит очень смущенным. Господин Абдо объясняет мне, что это главный прокурор, начальник судей. И он утверждает, что за все время своей работы не сталкивался с подобным делом. Они в два голоса рассказывают мне, что в Йемене девочек очень часто выдают замуж до достижения пятнадцати лет, возраста, утвержденного законодательством [14]. «Это древний обычай», — добавляет судья Абдо. Но при огромном количестве преждевременных браков в стране не было еще ни одного такого развода, насколько он знает… потому что до сих пор еще ни одна маленькая девочка не дошла до суда. «Здесь затрагивается семейная честь», — говорят они. Эта проблема — из ряда вон выходящая… и очень сложная.
— Нам понадобится адвокат, — замечает растерянный Абдо.
Адвокат… но зачем? Зачем вообще нужен суд, если мне не могут сразу же дать развод? В этом случае нет ничего уникального. Законы нужны для того, чтобы помогать людям, разве не так? Эти судьи выглядят очень милыми, но они не понимают, что, если я вернусь домой без решения о разводе, муж придет за мной, и снова начнутся побои и издевательства. Нет, я не хочу возвращаться.
— Я хочу развестись!
Сердито хмурюсь, чтобы судьи наконец осознали — я не отступлюсь.
Эхо собственного голоса пугает меня. Наверное, я слишком громко крикнула. Или все из-за высоких белых стен?
— Мы обязательно найдем выход, обязательно… — бормочет Мохаммед аль-Гхази, поправляя тюрбан.
Но возникает новая проблема. Время близится к двум часам дня, значит, скоро все закроется. Сегодня среда, то есть завтра наступают мусульманские выходные. И суд не откроется до субботы. Абдо и Мохаммед тоже переживают по поводу того, что мне придется идти домой.
— Не может быть и речи о том, чтобы она возвращалась к родителям. Да и кто знает, что случится с девочкой, если она будет идти одна по улицам, — размышляет вслух Мохаммед аль-Гхази.
Абдо приходит в голову идея: почему бы мне не укрыться у него дома? Страшное признание до сих пор не укладывается у судьи в голове, и он готов на все, чтобы вырвать меня из когтей мужа. Но Абдо быстро передумал, вспомнив, что жена и дети уехали за город на несколько дней и он остался дома совсем один. А по исламским традициям женщина не должна оставаться наедине с мужчиной, не являющимся ее
Что же делать?
На помощь приходит третий судья, Абдель Вахед. Его семья рядом, и в доме достаточно места, чтобы я смогла у них немного пожить. Это спасение! По крайней мере, на какое-то время. У господина Абделя тоже есть усы, но он не такой худой, как Абдо, более коренастый. Очки в железной оправе, деловито сидящие на носу судьи, придают ему чрезвычайно серьезный вид. В строгом костюме мужчина выглядит очень импозантно, и я немножко побаиваюсь с ним разговаривать. Но придется взять себя в руки и спрятать свою стеснительность в самый дальний уголок своей души — одним словом, сделать все, чтобы не возвращаться домой…
Успокаивает то, что Абдель с первых минут общения производит впечатление любящего отца, который заботится о своих детях. Не такого, как мой…
У него большая и очень удобная машина. Внутри чисто и свежо, из кондиционера дует холодный воздух, который приятно щекочет лицо. Так здорово. На протяжении всего пути к дому господина Абделя я почти все время молчу. Не знаю, в чем причина: может, стесняюсь или слишком переживаю, а может, просто чувствую себя очень хорошо в присутствии взрослых, которые заботятся обо мне. Абдель Вахед первым нарушает молчание:
— Ты очень храбрая девочка! Браво! Ни о чем не волнуйся. Ты имеешь полное право требовать развода. Множество девочек сталкиваются с подобными проблемами, но, к несчастью, они не решаются говорить об этом вслух. Мы сделаем все возможное, чтобы не позволить тебе вернуться к мужу. Никогда! Обещаю!
Мои губы начинают медленно принимать форму полумесяца. Как давно я не улыбалась!
— Ты просто уникальная девочка! — продолжает нахваливать меня Абдель.
Я краснею.
Добравшись до дома, Абдель Вахед спешит представить меня жене Сабе и детям. Его дочь Шима моложе меня на три или четыре года. Ее комната буквально завалена куклами из серии «Fulla» — восточной версии американской Барби — с блестящими белокурыми локонами. О таких игрушках мечтают все девочки Йемена.
