— Никогда ничего не было, господин мой! Я не знаю ее…
Я помедлил немного, чтобы задать вопрос, который задается каждым следователем и судьей, с такой уверенностью и таким хладнокровием, словно все уже было ясно.
— Так почему же она обвиняет вас?
— Откуда же мне знать? Несчастье свалилось на меня в это утро!
— Взять его под стражу!
— Меня? Арестовать? Да ведь у меня, господин наш, гражданский иск. Ради Аллаха, отпустите меня!
Человека арестовали. Поэтому он не мог присутствовать при рассмотрении своего гражданского иска, и ввиду его неявки дело было прекращено. Когда на него надели наручники, несчастный остался сидеть на корточках на асфальтовом полу. В руке он держал пачку бесполезных бумаг и размышлял о своем положении, о том, что нет у него никакой вины, и нет оправдания тому, что с ним сделали…
Вспомнив этот случай, я подумал, что не следует придавать слишком большого значения таким опознаниям. Ведь эти крестьяне — бедные люди, с гноящимися с детства подслеповатыми глазами, искони пребывающие в невежестве при любых правителях. Нельзя полагаться на их показания ни в судебном разбирательстве, ни при опознании преступника.
Помню еще один судебный процесс, который я вел по делу о подлоге, применив установленную законом процедуру опознания преступника. Обвинялся один господин, и я поставил его между людьми в фесках[109]. Ввели пострадавшего феллаха. Я велел ему опознать своего врага. Мельком взглянув на всех, он подошел ко мне и уставился на меня. В его глазах мелькнуло сомнение, которое легко могло смениться уверенностью в том, что он нашел наконец преступника. На этом заседании присутствовал важный инспектор прокуратуры, которому захотелось посмотреть на процедуру опознания.
Я испугался, что, если пострадавший не перестанет с сомнением рассматривать меня, так, пожалуй, у инспектора может создаться невыгодное представление обо мне. Поэтому я очень резко приказал феллаху еще раз осмотреть стоящих перед ним людей и найти среди них преступника. Его взгляд быстро пробежал по ряду и вновь остановился на мне. Он снова подозрительно осмотрел меня с ног до головы. Никогда не забуду, какая тревога охватила меня! «Да поможет Аллах тем, на кого так смотрят», — подумал я. Мне оставалось только прекратить процедуру опознания. Я быстро произнес: «Пострадавший никого не опознал», — и велел всем разойтись. Но, даже выходя из комнаты, феллах продолжал бросать на меня подозрительные взгляды. Нет, раз уж эта процедура практикуется в соответствии с новейшими законами, то необходимо, применяя их, не забывать склад ума этих людей, их кругозор и умственный уровень. Или же давайте поднимать их до уровня этих законов!
Ввели юношей, носивших имя Хусейн. Мы выстроили их в длинный ряд и позвали соседку Рим. Она подошла к ним, восклицая:
— Именем Аллаха милостивого и милосердного!..
Я перебил ее, не давая начать обычную болтовню:
— Перестань болтать, женщина! Есть среди них жених?
Она подошла к молодому феллаху, который стоял к ней ближе всех, и посмотрела на него своими подслеповатыми глазами тем взглядом, которым неграмотный смотрит на бумагу, водя по ней носом.
Женщина шепнула, стараясь, чтобы я не слышал:
— Послушай, милый, а не зовут ли тебя Хусейном?
Я понял, что это за свидетельница, и громко сказал:
— Все юноши, что стоят перед тобой, женщина, — Хусейны.
— О ужас! — воскликнула она в недоумении.
Затем она спросила следующего:
— Ты откуда, молодец?
Он спокойно ответил:
— Из Амбабы, бабушка.
Она серьезно сказала:
— О, это селение славится своими ослами, молодцы! Однажды мой муж купил там осла…
— Убирайся отсюда, некультурное животное. Постыдилась бы, сколько времени ты у нас отняла! Целый день! — раздраженно крикнул я, хотя и не в моих привычках быть грубым.
Но ведь эта женщина говорила, что видела жениха собственными глазами и тотчас же узнает его. А оказывается, она не знает ничего, кроме имени. Кто поручится, что куцее имя Хусейн — это действительно имя жениха, а не такой же вздор, как все, что наболтала глупая женщина? Я стал спрашивать молодых феллахов, знают ли они жениха. Но никто из них так и не понял, чего от них хотят…
Я отпустил их и задумался. Что же еще предпринять?
Вошел мой помощник. Он вернулся из главного города провинции, куда ездил для участия в рассмотрении дела, что я ему передал. Он сиял.
— Большие города — какая благодать! — радостно сообщил он мне. — До чего обидно, что пришлось так скоро вернуться в этот деревенский ад!
— Ты привез документы?
— Я остановился в лучшем пансионе и прожил вдвое больше, чем мне полагалось на командировку…
— Сначала ответь на вопрос о делах.
Молодой человек умолк. Он не ожидал от меня серьезного служебного разговора в первые же минуты нашей встречи. И правда, мне следовало быть с ним помягче и полюбезней. Но я совсем изнервничался с нашим делом. А может быть, во мне заговорила тайная зависть? Ведь юноша таким сверкающим цветком вернулся из городского рая и так восторженно вспоминал теперь о нем. Я же прикован цепями к этому захолустью, погряз с головой в работе и каких-то бесконечных обязанностях. Пожалев о своей грубости, я хотел приветливо улыбнуться и поговорить с ним на другую тему, но мой помощник уже начал:
— Обвиняемый приговорен к пожизненным каторжным работам. Он убил человека за плату в пять гиней. Убийца — из суданских кочевников, здоровенный детина, убийство — его профессия. На этот раз его нанял один феллах, выдавший ему вексель на стоимость человеческой души. Подхватив ружье, словно гитарист гитару, профессионал вышел на работу. Он спрятался под окном мечети. И когда его жертва — довольно дорогая душа — вошла в мечеть и опустилась на колени для молитвы, он через оконную решетку послал из своей засады лишь один поцелуй, со свистом вылетевший из его дьявольского инструмента. Работа, как видите, требует такой же твердой руки, как и работа плотника, — ведь искусный плотник забивает гвоздь с одного удара Человек погиб, и его кровь, как это часто бывает, оказалась бы пролитой безнаказанно, если бы не разгорелась ссора между наемником и нанимателем. Убийца сдал готовый «товар», но покупатель тянул с оплатой. И разозленный преступник выдал себя: не обращая внимания на судей, он крикнул своему хозяину во время заседания: «Ты хотел, чтобы я убил его бесплатно!» Потом, отвернувшись от него, он обратился к суду: «О люди, будьте свидетелями этого бесчестия! Верно, я заслуживаю виселицы, но только за то, что не потребовал денег вперед! Эти векселя губят людей».
Мы с помощником посмеялись. Я высказал ему свое мнение о подобных профессиях, хорошо известных в деревне. Египетский феллах часто пользуется услугами наемных убийц, как это делали и некоторые наши древние предки, прибегая к услугам наемных вояк. Не является ли это одним из моральных недостатков феллаха в добавление ко множеству его физических, умственных и социальных недугов? Или это неспособность к таким делам и отсутствие веры в себя, порожденные извечным рабским трудом, постоянным копанием в земле? Рыцарство и военную службу феллахи всегда предоставляли завоевателям, последними из которых были арабы и турки.
Я пришел к заключению, что большинство убийц-профессионалов в деревнях — инородцы; феллах миролюбив и не хочет проливать кровь своими руками, которыми сеет и собирает блага земли. Ему чужды отвага и воинственность.
Это дело требует специального изучения. Сталкиваясь с подобными явлениями, мы не должны проходить мимо. Я объяснил своему помощнику, что наша профессия обогащает человека опытом и жизненными наблюдениями. Занимаясь ею всю жизнь, невозможно оставаться слепым. Эта профессия лучше всякой другой формирует настоящего человека. Следователь стоит во главе крошечного государства.
