разыскал по телефону полковника Кличко и договорился с ним о встрече.
В условленное время он привёз парня в Главк.
Кличко сам спустился к дежурному милиционеру и провёл Смыслова и его спутника к себе.
Через пару часов работы с художником-фотографом ошалевшего от неожиданного прощения парня отпустили, а Кличко и Смыслов внимательно рассматривали фоторобот заказчика. Вячеславу его физиономия показалась знакомой. Немного подумав, он достал из своего сейфа отдельную папку.
— Посмотри, — сказал он, протягивая старому товарищу сакраментальную фотографию Беркутова с двумя незнакомцами. — Похож?
— Похож. Только усики сбрить. Или отклеить.
Вячеслав Сергеевич засмеялся.
— Сукин сын Константин Сычёв. Из газеты той самой партии. А мы так легко от него отстали тогда….Ладно, вернуться к разговору с господином газетчиком и сейчас не поздно. — Он сделал пометку на своём календаре. — Есть и неудобства, но об этом я посоветуюсь с Петром Николаевичем и Лёвой. А предварительный разговор с ним я проведу в твоём, Гриша, присутствии, но без твоего участия. Посидишь молча. Ладно?
… Сычёва вызвали на допрос повесткой.
После встречи со следователем вскоре после ограбления офиса Сычёв полагал, что интерес милиции к его персоне пропал. И для такого вывода были основания: он, действительно, ничего не знал об ограблении, вопрос же о фотографии показался ему случайным, а его ответ на этот вопрос у допрашивающего не вызвал особого интереса.
Поэтому вручённая под расписку повестка с вызовом в милицию его озадачила. К тому же ждать в коридоре возле кабинета пришлось долго. Больше часа. Правда, перед ним извинились… — из кабинета вышел высокий костлявый человек, буркнул извинения и снова скрылся за дверью…Но ждать всегда тяжело. И Сычёв начал беспокоиться.
Наконец, позвали.
Высокий костлявый сидел за столом, уткнувшись длинным носом в бумаги, и что-то писал.
Полковник, оперуполномоченный по особо важным делам, Кличко представился, ещё раз извинился за то, что не принял его в точно назначенное время. Тяжело вздохнул 'дела у нас, сами понимаете, не все простые…'. И неожиданно спросил:
— А вот этот гражданин вам знаком? — и показал ему его собственную фотографию, сделанную с помощью 'стеклохулигана'
Сычёв растерялся. Узнать самого себя? Невозможно! Не узнать?…Откуда у них это фото? У него при работе в газете был небольшой опыт манипуляций с фотоосновой и распознать искусственность предъявленного фото он сумел. Черты лица какие-то сглаженные, причёска подчёркнуто симметричная….Фоторобот? Зачем сделали? Ведь он не скрывается, разыскивать его не нужно. Значит… опознать? У него засосало 'под ложечкой', накатил приступ тошноты…
— Что же молчите, Сычёв?
'И просто по фамилии, даже гражданином не назвал'. И ещё одна фотография на столе лежит — полковник пододвинул к нему. Эту он вспомнил сразу. В глазах у полковника сверкнула ярость. Что же дальше?
— С какой целью вы, Сычёв, нанимали подонков для хулиганских действий? Или это не ваша инициатива?
— Что вы, господин полковник, я не совсем понимаю…. о чём речь? Фотография эта сделана давно и я уже докладывал следователю, что это была случайная фотография. Знаете ли, в газете часто делают фотографии…на всякий случай, они потом не используются, — Сычёв взял себя в руки, — а этот… отпечаток…он похож на меня, но это не я…Это фоторобот? И никого я не нанимал для…непозволительных целей.
— Хотите очные ставки? Вас же узнают многие. Вот этот, например, — в руках у полковника появилась ещё одна фотография. — Правда, репутация этих многих не из лучших. Но они тоже граждане.
— Господин полковник! В интересах нашей партийной газеты мы практикуем привлекать на разовые работы….людей. Конечно, у нас нет своей службы безопасности…Проверить их….Да и платим мы не столь много, чтобы выбирать… Может быть, кто-то из них превысил…то есть, я думал…А в чём собственно дело, вы меня в чём-то подозреваете?
— Нет у меня сейчас времени, гражданин Сычёв для детального разговора. Вы в коридоре томились, ждали долго и я, к сожалению, из графика выбился… Давайте, отмечу вашу повестку, но наш разговор не окончен. Я вас ещё раз вызову. Идите и подумайте, может быть, с начальством посоветуйтесь… Если сочтёте нужным.
Когда за Сычёвым закрылась дверь, молча просидевший за 'Лёвиным' столом Смыслов поднялся и подошёл к Кличко.
— Думаешь побежит советоваться?
— Рискнул, конечно. Если их партийка начала пакостить Лёве и нашему генералу, — то не побежит. Поймёт, что его самого козлом отпущения сделают и придёт каяться, выложит, что знает. Ну, а ежели не виновен, то обязательно нажалуется и будут у меня официальные неприятности….Как ни как, а с ограблением, которым мы занимаемся, эти пакости не связаны. Тогда, выходит, я служебное положение использую в интересах личных друзей….Ничего. Пусть помучается, а послезавтра я его опять вызову…
Смыслов засмеялся и, пожав руку Вячеслава Сергеевича, вышел.
Кличко и Смыслов встретились снова в небольшом кафе в обеденный перерыв полковника. Прихлёбывая неожиданно наваристую уху, Вячеслав поведал о второй встрече с Сычёвым. Как и предполагал Кличко, вызванный опять повесткой журналист, рассказал, как однажды его вызвал шеф партии Орехов. Заместитель его — Паученков — уже был в кабинете. Орехов сказал, что озабочен появившимися в столице какими-то лекциями, в которых критикуется нынешняя власть примерно с тех же позиций, которые присутствуют в лозунгах их партии. Орехов поручил им с Ричардом поближе познакомиться с этими, как он выразился, болтунами и принять меры, чтобы эту 'говорильню' присмирить. Побывали они на нескольких лекциях, которые вы с Василь Иванычем организуете…Якобы доложили шефу, что сходство позиций чисто внешнее, да и то по небольшому числу вопросов, но Орехов разгневался. Потом его зам Паученков предложил послать своих людей поприсутствовать на лекциях и выразить своё мнение по их содержанию. Своих нет, вот и приходилось нанимать массовку. Отпирался сукин сын, что давал прямые поручения хулиганить…Они, мол, сами из-за низкой культуры бузу устраивали…Короче, и признал и отпирается одновременно. Надо бы ещё поработать с ним, прижать проходимца, да у меня руки связаны, — я говорил тебе об этом…
Прощаясь, Вячеслав ещё раз пообещал посоветоваться с Петром и Лёвой, как построить работу дальше, чтобы и 'партайгеноссе' прищучить и за служебные рамки сильно не вылезти.
— Мои неприятности, — сказал он, это только мои неприятности. А делу наших товарищей повредить никак нельзя!
На этом они и разошлись.
Хотя загруженность на телевидении у Алексина за последние месяцы заметно снизилась, свободного времени у него не прибавилось. Наоборот. Дела Лёвы Иванова, — он уже привык считать их своими делами, — поглощали его.
Павел влез в новую для себя работу со всей страстью. Он не только готовил тексты для передачи в 'подведомственные' издания, не только разыскивал и обрабатывал данные и факты, необходимые для подготовки публикаций, но и взял на себя всю переписку с местными коллегами.
Переписка в основном шла через электронную почту (он использовал для этого собственный компьютер и сидел за ним по полночи), но немало писем приходило и по обычной почте. Вначале это выглядело несколько абстрактно, но после его недельной поездки, когда с некоторыми товарищами познакомился лично, когда воочию увидел условия, в которых они работали; когда ощутил неподдельный
