Зачем восторг текущий отвергать?
Коль есть «Тот свет», коль «После» есть,
должны мы
Взять все, что это «После» нам несет.
Коль скажешь ты: «Не существует «После»,
Освобожденья, значит, нет тогда.
Коль скажешь ты, что «После» существует,
Не скажешь ты: «Причины избеги».
Земля тверда, огонь горяч, вода же
Сыра, а ветер движется всегда,—
«Тот свет» — таков же, «После» — в том же строе,
Отличная природа у него.
Раз говорим о чистом и нечистом,
Нечистое и чистое идет
Из собственной природы той отличной.
Коль скажешь: «Мыслью это устраню»,—
Такая мысль как довод есть безумье.
Основа чувств как чувств предрешена,
Все корни, по природе, изначальны.
И память и забвение — суть два,
Природа их отчетлива в рисунке.
Преклонный возраст, смерть, болезнь, печаль,—
Кто воинской уловкой их избегнет?
Коль скажешь ты: «Вода зальет огонь»,
Иль: «Воду вскипятив, огонь потухнет»,—
Различность их природ лишь утвердишь,
Природа в строе — создает живое.
Так человек, раз в чреве он зачат,
Весь — руки, ноги, все иные части,
И ум его, и дух его,— растет,
Но кто же он, кто это совершает?
Кто он, кто заостряет цепкий терн?
В самодозоре, то природа снова.
Различные возьми ряды зверей,
Что есть, то есть, им быть такими должно.
Неборожденных, вновь, коснись существ,
Владычествует ими Самобытный,
У них же самоцельных нет путей.
Когда б они могли создать причинно
Рожденье, смерть могли бы проверять.
К чему ж тогда искать освобожденья?
Иные говорят, что это «Я»
Причина есть рожденья, а другие
Твердят, что «Я» — причина смерти есть.
Иные утверждают, что рожденье
Идет из ничего и гибнем мы,
Не выполняя замысла кончиной.
Родится так счастливое дитя,
В семье, что благородна и богата,
Завещанному учится, растет,
Великие Богам приносит жертвы,
И имя знаменитое его
Является как путь освобожденья,
В том имени идет к нам ценный клад.
Но, если так, сколь тщетно и бесплодно
Освобожденья все ж еще искать.
Ты вольности возжаждал, ты желаешь
Свой замысел высокий совершить,
А твой отец тем временем тоскует,
И ты едва вступил на. этот путь,—
Не будет зла, коли домой вернуться.
Царь Амбариша, в оны времена,
В печальном лесе долгое жил время,
Оставивши всю царскую родню,
И вновь пришел, и царствовал он снова.
И Рама, царский сын, родимый край
Покинувши, ушел в глухие горы,
Но, услыхав разлучности упрек,
Вернулся и страной разумно правил.
Царь Друма был, ушли отец и сын,
Отшельниками были и блуждали,
В конце концов вернулися назад.
Еще мне говорить ли о Васите?
Атрейю называть ли? Эти все
Достойные, отмеченные древле,
Ушли, пришли, как звезды, свет струить,
Светильники прекрасные для мира.
Пустыню гор оставить — и царить
Благоговейно — нет в том преступленья».
Царевич, слыша добрые слова,
Храня в душе свой закрепленный довод,
Слова любя, не расточая слов,
Не споря по примеру школ различных,
Советнику спокойно отвечал:
«Быть и не быть — то трудные понятья,
Вопрос о бытии, небытии —
Напрасен он, сомнительность лишь множит,
Недостоверность шаткого ума.
Наклонности беседовать об этом —
Нет у меня. Я дух свой устремил
На мудрость, чистоту и отреченье,
И с этой достоверностью я слит.
Мир полон тщетных знаний и открытий,
Учители, свой совершая долг,
Искусно сочетают паутину.
Но верности основы нет у них,
И с ними не хочу иметь я дела.
Тот отделяет правду ото лжи,
Кто просветлен. Но как родиться может
