— Как ты попал в Ирак?
— В девяностых уволился со службы, работал в системе безопасности авиаперевозок. Мотался по миру… Если помнишь, тогда же все в Америку ломились, получать вид на жительство. А мы туда летали по работе. Ну и написали заявление в корпус морской пехоты. Официально у них иностранного легиона нет, но есть наборы под что-то. США еще до 11 сентября довольно активно использовало выходцев из третьих стран, хотя это нигде это не афишировалось. В тот момент их интересовал Афган — в частности, Кандагар. Нам было все равно куда, лишь бы грин-карту получить. Но затея эта повисла, никакого гражданства не дали. То языка не хватает, то того, то сего. Они там все нежные, не говорят прямо: «пошел на фиг, ты дебил». Говорят — мы с вами свяжемся. Полгода проходит, год… Понятно, пролетели.
Вернулись в грузоперевозки. И в Африке познакомились с одним американцем, бывшим морским пехотинцем. Этот человек занимался набором в Югославию, в международные полицейские силы. Сидел раньше в Домодедово, был такой «Домодедово-центр». В Москве пересеклись, он дал телефон и предложил прилететь в Италию, там поговорить уже конкретно. Поехал наш товарищ, мы передали с ним документы. В Италии этот амер поставил вопрос: если скажут прилететь за свой счет в какую-то страну и там пройти интервью, вы согласны? Мы согласились. А те, кто говорил: нет, у меня вообще денег нет, тех отфутболивали. Через какое-то время — вызов в консульство…
— То есть, это все было официально?
— А как тут сказать: официально, неофициально? С нашей стороны всем до балды было, что происходит. Россия вся под управлением была: что оттуда скажут, то и делалось. Вербовочные центры были не только в Москве — и в Саратове, и в Смоленске. Об этом все знали. Моих товарищей, например, собирали в Италии, в Римини, под табло на вокзале. Сажали в грузовик и отправляли на военную базу. В итоге все-равно все попадали в Бахрейн, там основной вербовочный лагерь и учебный центр подготовки. Оттуда потом в Калифорнию.
Но я не думал, что из этого что-то получится. Это на несколько лет все растянулось. То письма по электронной почте приходят. То какие-то звонки, что-то уточняют. Мужик какой-то позвонил: по-английски с ним поговорить. Какую-то фигню поспрашивал, я какую-то фигню ответил. Он про меня подумал — дебил, я про него.
Первое конкретное собеседование было в Джексон-Вилле штат Флорида, потом в Арабских Эмиратах, в Дубаи. Потом Бахрейн. Там месяц физподготовки и проверки на коммуникабельность. Отбор был довольно жесткий. Это сейчас набирают всех подряд, даже если английского почти не знаешь; а тогда отсев большой был.
Я попал в соединение, которое было расформировано после первой иракской войны. Но в связи с тем, что я уехал после второго месяца, в академии здесь учился, то с Афганом пролетел, ребят без меня отправили. В Кандагар, в Шиндант и в Мазар-и-Шариф. В Мазар-и-Шаирифе погиб у нас парень. А меня распределили в подразделение, которое отправляли в Ирак. Перебросили в провинцию Анбар. Это был уже 2003-й, уже Багдад был взят.
— Ты служил именно в американской армии? Не ООН, не миротворцы, а именно армия США?
— Корпус морской пехоты. USMC.
— Служили вместе с американцами, или это было отдельное славянское подразделение?
— Официально мы иностранным легионом не считались, хотя, в принципе, можно было и так назвать. Это пятнадцатый юнит, он был реанимирован военизированной миграционной службой, я уж забыл, как она правильно называется. В основном там были те, кто когда-то подавал на вид на жительство и проходил где-то там в списках. Русские, евреи, хорваты, белорусы, латинос. Прибалтов много. У них в морской пехоте это общепринято — хочешь, можешь подать заяву, а там тебя будут рассматривать.
— У тебя гражданство уже было на тот момент?
— Нет.
— Кем ты служил?
— Командиром отделения обеспечения. У них первыми идут штурмовые подразделения, спецназ. Если они натыкаются на сопротивление, сразу вызывают авиацию. Ну, примерно, как наши в Афгане. А мы шли за ними. Второй эшелон. Батальон, к которому я был приписан, с бритишами входил в Умм-Каср. Этот батальон обеспечил прорыв. У иракцев продажное, конечно, все было, те гвардейцы, которые там стояли, долго бы не продержались, но сутки там шла натуральная война.
— Вернемся к тебе.
— В 2004-ом началась партизанская война — захватить-то страну захватили, а её же еще удержать надо. Пошли волнения в Эль-Наджафе и Кербелле — у мусульман это второе место после Мекки, а для шиитов вообще первое, там, говорят, находился Эдемский сад. Огромный регион страны практически вышел из-под контроля. Сформировалась шиитская «Армия Махди», которую америкосы сначала поддержали, а потом с ней же и воевали. Они думали поставить гарнизоны, назначить в городах наместников и отойти на второй план. А наместников этих стали резать, города вышли из-под управления. Образовались два очага, где началось рубилово, никакие конвои не проходят, посты вырезаются. Плюс политика — Садам исламистам воли не давал, старался в этом регионе светскую власть поддерживать. Его свержение тут же развязало руки «борцам за веру», те стали резать суннитов. И вот с апреля и до августа, пока Ас-Садра не заперли в мечети, шла война. Этот промежуток времени был самым напряженным.
— Ты его захватил?
— Да. Однажды заходим колонной в кишлак. Оттуда: ба-бах! — РПГ. Граната чиркнула по «Хаммеру» и отскочила. Сверху пулеметчик сидит, трещит что-то непонятное, у него английский тоже не родной. Но вовремя сориентировался. Я хорошо помню — из кишлака начался огонь, и он разворачивает свой пулемет, «Браунинг», типа нашего КПВТ, и начинает фигачить туда. Глинобитные домики разносит в пыль. И я вижу, как оттуда выскакивает человек, пытается убежать, но ему просто отрывает ногу. Мне показалось, он каким-то образом еще на одной ноге пытался бежать. А потом уж песок только столбами…
— Сколько всего ты был в Ираке?
— Пять. После ранения меня уволили из морпехов и я ездил уже и в качестве телохранителя в британском ЧОПе, и в русской миссии. Жаль, что руководители российских компаний мало использовали людей вроде меня. У нас же есть опыт. На Востоке вообще, а в Ираке особенно, все продается. В том числе и жизнь. Может, и вычурно звучит, но удалось бы избежать тех жертв, что были.
— Михаил, скажи… Вот, ты гражданин Америки. Насколько я знаю, при принятии гражданства подписывают бумаги, что-то типа: в случае конфликта сторон я обязуюсь принять сторону Америки и забыть про свою прошлую родину. Если представить, что начнется третья мировая, ты выполнишь это обязательство?
— Нет, конечно. У меня такого вопроса даже и не было никогда. Я не воспринимаю ту страну, как свою, хотя у меня и есть дом во Флориде. Оцениваю это просто как приключение. Возможность была поездить — я и поездил. Хотелось посмотреть, что такое американская армия, посмотрел. Хотелось
