— Мама, не позорься! — взмолилась я. — Тебе не двадцать лет!
Надька встала на бабкину защиту.
— У нее фигура — многим двадцатилетним фору даст. Есть что показать. Пусть дедок пооблизывается.
С трудом уговорила мать сделать несколько снимков в одежде.
— Если станешь рассылать себя голышом, решат, что ты нимфоманка.
— Может, им это, наоборот, понравится, — парировала она.
Короче, неделю спустя отобрали они с Надькой нескольких симпатичных старичков и одного моего ровесника. Он тоже бабке понравился. Ничего, мол, что такой молодой, и с ним попытаюсь. Если даже ничего больше не выйдет, то хоть попереписываюсь, молодость вспомню.
У меня в глазах помутнело:
— Мама, неужели ты и ему собираешься свою фотографию в купальнике отправить?
— Естественно, — с хитреньким видом подтвердила она. — Только не нынешнюю, а двадцатилетней давности. Помнишь, когда я в Сочи ездила?
Это она еще при жизни моего папы ездила, по профсоюзной путевке.
— Ну, и на что ты надеешься? — спрашиваю.
— На письма, — спокойненько отозвалась она. — Когда я еще узнаю про Эквадор из первых рук?
— Да что ты вообще в этом Эквадоре забыла? — Раздражение мое росло.
— Ленивая ты и нелюбопытная. А мне про весь мир узнать интересно. Погляди на моих западных сверстниц. Они выходят на пенсию и путешествуют. Мне это, к сожалению, не по карману. Потому что была инженером по холодильным установкам не на Западе, а у нас. Но хоть виртуально-то можно с людьми из экзотических стран пообщаться!
Я лишь руками развела. По-моему, она приготовилась ловить кайф, когда этот Педро станет ее молодым фотографиям в любви объясняться! Впрочем, дело хозяйское. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось.
Кроме Педро, мама отобрала американского дедка семидесяти трех лет из Пенсильвании (бывшего университетского преподавателя в какой-то технической области), английского дедка шестидесяти пяти лет (бывшего полицейского) с волевым подбородком и семидесятилетнего шведа-художника.
— Мне они все нравятся, — заявила мама.
Всю следующую неделю она сидела, обложившись словарями, и одним пальцем выстукивала письма на английском. Вечером с нетерпением дожидалась возвращения Надьки, которая проверяла и исправляла бабкину писанину, после чего любовные письма летели к адресатам. Дочь моя, экономя собственные силы, предлагала бабке составить одно письмо на всех. Проект был с негодованием отвергнут. Мама моя хотела писать всем разное и по-разному, и Надьке ничего не оставалось, как смириться. Я тайно злорадствовала: сама завела, вот теперь и расплачивайся!
Я в их затее участвовать категорически отказалась. Тем более что и впрямь ни одного языка, кроме русского, не знаю. Да и на родном языке переписываться с незнакомыми людьми у меня желания не возникало.
Надька, правда, по-прежнему уговаривала. Причем до того настойчиво, что у меня в результате стали закрадываться подозрения. Вдруг Нонка права, и дочь меня подобным образом пытается нейтрализовать?
Однако на несколько моих осторожных вопросов по поводу того, как поживает Родион, Надежда недоуменно отвечала, что понятия не имеет и с тех пор они не виделись.
— Он разве тебе не звонит? — в свою очередь, изумлялась я.
— Мать, что это ты мою личную жизнь стала контролировать? — окинула она меня исполненным подозрительности взглядом.
— Ну, все-таки необычный ухажер.
Она продолжала пристально на меня смотреть.
— Давай-ка уточним: ты хочешь, чтобы я с ним встречалась, или не хочешь? Если не хочешь, то почему тебя так волнует, что он мне не звонит?
Я объяснила. Вопрос не в том, что хочется мне. Выбор — целиком и полностью ее личное дело. Мне же просто интересно, как развиваются события.
— Никак не развиваются. Успокойся, ма, и забудь. Возникнет что-нибудь кардинальное, так и быть, сообщу тебе.
Вот и весь разговор.
Вероятно, немного погодя я действительно успокоилась бы и забыла о существовании Родиона. Однако не получилось.
Была середина рабочего дня. Время, когда покупателей в нашем супермаркете немного. Я сидела за кассой и болтала с другими кассиршами. И тут ко мне подошел покупатель. Выложил на транспортер баночку с салатиком, булочку и бутылку воды.
— Дисконтная карточка есть? — автоматически осведомилась я.
— Увы, Вера Павловна, нет.
Услышав свое имя-отчество, я вскинула глаза. Передо мной, широко улыбаясь, стоял… Родион.
— Вы? — изумилась я. — Здравствуйте.
— Здравствуйте, — продолжал широко улыбаться он.
— Вы, наверное, едете к Наде? Но ее сейчас дома нет. Она на работе.
— Знаю, кивнул он. — Я в вашем районе совсем по другим делам. Вот. — Он потыкал пальцем в салат и зачем-то принялся объяснять: — Решил немного перекусить.
— Правильно, кулинария у нас хорошая, — горячо поддержала я, про себя удивляясь. Ведь куда проще, если проголодался, зайти в кафе. Тем более ему, наверное, дальше ехать!
— Правда? Ну, как удачно!
Он стоял и смотрел на меня, а я на него. И вдруг спохватилась: как глупо! Сижу и не выбиваю! Быстренько пробила чек. Взяла деньги. Отсчитала сдачу. Сама положила его продукты в пакет. А он по- прежнему стоял, улыбался и с места не двигался.
— Вот, пожалуйста, — протянула я ему покупки. — Заходите еще.
— С удовольствием! — с восторгом воскликнул он. — Я тут, Вера Павловна, теперь часто бываю.
— Очень приятно, — сказала я. — Наде что-нибудь передать?
— Не надо. Я ей сам позвоню.
Он ушел. На меня мигом набросились девчонки.
— Вера, кто это? Неужели мужика нашла?
— Надя. Надькин ухажер.
— Симпатичный, — мечтательно закатила глаза Олечка. — И где только таких дают?
— Насколько я поняла, в боулинге.
— Прямо сам подошел и познакомился? — спросила Нина, которая, несмотря на молодость, успела дважды побывать замужем, и оба раза неудачно. Теперь двоих детей одна растит.
— Да нет. Там общий знакомый оказался. — В подробности я вдаваться не стала. Какая им разница.
— Обалдеть! Повезло твоей Надьке, — вздохнула Олечка.
— А у меня времени совсем нет, — пожаловалась Нина. — Поэтому и познакомиться ни с кем не могу. Слушай, Веруль, если Надька вдруг от него откажется, перепасуешь мне?
— От таких не отказываются, — снова вздохнула Олечка.
— Да я так, на всякий случай.
— Нужна ты со своими довесками такому мужику! — вмешалась старший кассир Лида. Она вечно рубит правду-матку сплеча. — Он себе молодую и необремененную найдет. У мужиков-то всегда выбор есть. А вот нам, бедным, сперва надо найти, а потом удержать.
— Было бы что удерживать, — сердито бросила Нина. — Иных как поближе рассмотришь, только одно желание возникает: поскорее избавиться.
Вечером я доложила о своей встрече Надьке. Та почему-то страшно удивилась.
— Надо же. А мне так и не позвонил.
