кто хоть ты и наклонился с пальцами сочувствия чтобы одобрить пыль не прибавится к твоим дарам чья красота будет листом передо мной заявление о самом себе нарисовано на буре из эмблем так что там нет солнца и нет откровений и нет жертвенного животного только я и потом уж лист и мертвый груз
Дортмундер
В волшебстве гомерических сумерек мимо красного шпиля святилища я ноль она королевский каркас спешит к фиолетовой лампе под тонкую Кинь-музыку свахи. Она стоит передо мной в освещенном шатре поддерживая осколки нефритов покрытый рубцами герб спокойной чистоты глаза глаза черные пока бедственный восток не решится на длинную фразу ночи. Затем, как свиток, свернулась, и красота ее распада увеличивается во мне, Аввакуме, осадке всех грешников. Шопенгауэр мертв, сваха убирает свою лютню.
