старшего лейтенанта М. В. Долгих (27-я инженерно-саперная бригада) проникла еще дальше в глубь обороны противника - на 35 км, до второго оборонительного рубежа на реке Мулинхэ. Тоже по радио мы приняли очень важные сведения о недавно построенном мосте в Мулине и точные координаты разведанных бродов. Все эти данные пригодились штабу армии уже 10 августа, когда были введены в прорыв передовые отряды стрелковых корпусов - 75-я и 257-я танковые бригады.
В тот же день ценную информацию передала и упоминавшаяся уже разведгруппа старшего сержанта Ковальчука. Он действовал исключительно смело и грамотно. Высота, которую Ковальчук выбрал для наблюдения, находилась в 2 км юго-западнее Мулина. С нее разведчики видели и полевой аэродром с самолетами, и развилку грунтовых дорог вблизи города, и железнодорожную станцию. Таким образом, весь график работы этого узла, прибытие и отбытие воинских эшелонов, время и направление передвижений войсковых колонн по грунтовым дорогам, интенсивность авиационных полетов и многие другие сведения докладывались в штаб армии по рации. Но Ковальчук не ограничился только наблюдением. Его группа захватила в деревне Сяоченцзы японского офицера, от него узнали, что гарнизон в Мулине состоит из двух пехотных батальонов, а 80 танков, давно уже фигурировавших в наших разведсводках, - всего лишь деревянные макеты. Ковальчук и эти показания проверил. Нашел китайца, говорившего по-русски, а с его по-мощью и других местных жителей. Они выполнили его задание, и дислокация вражеского гарнизона прояснилась до деталей. Уже потом полковник Шиошвили пожурил старшего сержанта за рискованный эксперимент - ведь разведчик мог натолкнуться на человека, состоявшего на службе у противника. Но дело было сделано, и сделано блестяще. Другого слова не подберешь.
К исходу дня 9 августа, продвигаясь одновременно на северо-запад, на Чангулинь (59-й корпус) и на запад, на Мулин (26-й корпус), ударная группировка армии преодолела примерно половину своих таежных маршрутов и вышла сначала авангардами, а затем и главными силами к реке Шитоухэ на 16-километровом фронте. Авангардные батальоны с ходу форсировали ее и перерезали грунтовую дорогу - ту самую, которую разведала группа саперов старшего лейтенанта Киселева. Эта дорога, проложенная японцами в военных целях, начиналась в тайге и тянулась по ней на север, к большой чангулиньской дороге. Состояние ее действительно оставляло желать лучшего. Полотно не приподнято, кюветов нет, все дорожные сооружения - ветхие. Любой сильный дождь превращал дорогу в трясину. Впрочем, она была типичной для всей дорожной сети в этом горном районе. Почему японцы, готовясь к войне с нами и создавая множество укрепленных районов с сотнями дотов каждый, с благоустроенными военными городками, аэродромами, складами, прокладывая эти необходимые для маневра рокады, не заботились о них в дальнейшим, ответить не просто. 'Хотели, чтобы мы на них завязли', - сказал мне командир 257-й танковой бригады подполковник Г. С. Анищяк. Это была, конечно, шутка. Ведь Квантунская армия готовила район как исходный для своего наступления. Более точное определение, на мой взгляд, дал наш армейский инженер полковник Максим Николаевич Сафронов, когда заметил: 'Плохие они были хозяева. Бандитского пошиба'. Эти слова подтвердит каждый ветеран летней кампании сорок пятого года в Маньчжурии.
Захватив страну в начале тридцатых годов, японские оккупанты эксплуатировали ее хищнически, на износ, под девизом: 'вложить минимум, выкачать максимум'. Даже Китайско-Восточную железную дорогу, без использовании которой нельзя было провести никакую крупную перегруппировку войск, они довели до плачевного состояния - шпалы не меняли, пока те не превращались в труху. Зато каждый японский офицер, отслуживший в Квантунской армии, возвращался на родину с громадным багажом награбленных вещей - от дамского шелкового белья до стенных часов- ходиков и медных дверных ручек затейливой формы. Служба в Маньчжурии считалась верным путем быстро сколотить изрядный капиталец. Взяточничество поразило Квантунскую армию сверху донизу. Солдаты подносили офицеру снятую с убитого китайца лисью шубу, офицеры подносили генералу сервизы китайского фарфора и старинные мебельные гарнитуры. Командование Квантунской армии создало систему откупов. Японские дельцы, которые заполонили Маньчжурию, могли за приличную взятку получить откуп на монопольное владение даже льдом на реке Сунгари (электрохолодильников тогда не было), на чистку дымовых труб и так далее. Причем та же поставка льда в рестораны или чистка труб производились насильственно, под присмотром жандармерии. Ты не хочешь? У тебя в этом нет нужды? Значит, ты добыл лед и почистил трубы тайком, в обход законных прав 'монополиста'. Истратил деньги, половина которых пошла бы в фонд Квантунской армии. Обманул армию, обманул Японию. Отправляйся в полицейский участок, пообщайся с собаками-людоедами, - может, поумнеешь. Это, уважаемый читатель, не сказка, не фантазия. Эта лишь скупые штрихи того тяжелейшего оккупационного бытия, в котором пребывало население Северо-Восточного Китая долгие-долгие 15 лет.
В откуп дельцам отдавались и дороги. В этом и надо искать причину их плохого состояния. Но, как бы там ни было, нам приходилось пользоваться существующими коммуникациями. В таежном бездорожье и они были благом.
Ночь на 10 августа прошла в напряженной работе. По колонным путям к передовой подтягивались главные силы 59-го и 26-го корпусов, 75-я и 257-я танковые бригады, артиллерия, шли сотни машин с боеприпасами и горючим. Несмотря на то что мы продвигались сразу по семи маршрутам, несмотря на огромные усилия инженерных войск, непрерывно усовершенствовавших пробитые через тайгу колонные пути, сделать это было чрезвычайно трудно. Ведь за первые 20 часов наступления общая суммарная протяженность этих путей составила до 70 км. Но деле не только в числе километров. Дело в том, что войска с их тяжелой техникой шли непрерывно. Но мог же командир дорожного отряда просить танкистов, чтобы они подождали, пока его саперы устроят такой настил, который не повредят даже танки. Все действия войск, в том числе саперных, были нацелены на решение главной задачи - как можно быстрее выйти в глубокие тылы противника. Поэтому дорожным отрядам после прохода очередной колонны приходилось опять и опять восстанавливать сильно поврежденную, а иногда и совсем разбитую лесную дорогу. Колесный транспорт в буквальном смысле проталкивали через заболоченные участки на своих плечах. Неимоверно тяжелая эта работа окупилась сторицей, когда мы подвели итоги первого дня наступления в полосах 59-го и 26-го корпусов. До выхода на основную, или, на военном языке, осевую, дорогу - чангулиньскую оставалось преодолеть сравнительно неширокий участок горной тайги - 6-12 км, причем часть этого маршрута падала на японские военные дороги. Пусть они очень плохи, но все-таки не надо валить танками лес и выкладывать многокилометровые настилы и гати, как в первый день наступления.
Второй главный вопрос, на котором основывалось решение на 10 августа, касался реакции противника на наш прорыв через тайгу. Разведчики 59-го корпуса уже вышли на чангулиньскую дорогу, к городу Чангулинь и доложили по радио, что на всем 15-километровом маршруте противника не встретили, что Чангулинь занимает небольшой отряд японцев. В свою очередь разведгруппа старшего сержанта Ковальчука сообщала, что с севера через железнодорожную станцию Мулин на останавливаясь проходят на Муданьдзян воинские эшелоны. Об упорном сопротивлении противника докладывал лишь генерал Максимов, батальоны которого пробивались через Мишаньский укрепрайон. А взятые вместе и дополненные авиаразведкой, эти сведения с большой долей вероятности позволяли предположить, что дивизии противостоящей нам 5-й японской армии спешно отводятся даже не на второй оборонительный рубеж, в район Мулина, а еще глубже, в район города Муданьцзяна, на третий рубеж. Решение не оригинальное. Скажу более: вынужденное. Прорыв 1-й Краснознаменной застал врага врасплох, наш клин, уже явственно обозначившийся на мулинском направлении, поставил японцев перед угрозой окружения в Мишаньском УРе и севернее.
В такой ситуации задача главных сил армии ясна: усилить темп наступления до максимального, перерезать все дороги, идущие вдоль линии фронта, и постараться разгромить вражеские колонны еще на марше или в же-лезнодорожных эшелонах. А для этого надо немедленно оседлать рокадную дорогу Мишань - Мулин, форсировать реку Мулинхэ и, продолжая наступление, выйти на вторую рокаду Мишань - Линькоу - Муданьцзян. Первая из них в 25-30 км от нас, вторая в 60-80 км. Значит, пора вводить в прорыв подвижные отряды стрелковых корпусов - 75-ю и 257-ю танковые бригады. Так мы и решили.
Около полуночи с 9 на 10 августа начальник штаба армии генерал Ф. Ф. Масленников передал соответствующий приказ командирам корпусов. Вскоре они доложили, что танковые бригады уже на западном берегу Шитоухэ и готовы к наступлению. Оставалось подождать до рассвета.
Ночью мы получили из штаба фронта информацию о продвижении других армий. Оно было успешным. Наш правый сосед - 35-я армия, ведя частью сил атаки на укрепленный район Хутоу, двумя дивизиями обходила с севера озеро Ханка. Дожди превратили Приханкайскую низменность и долину реки Сунгач в сплошное болото. Пехоте пришлось наступать где по пояс в воде, а где и по грудь. Тем не менее к исходу дня армия продвинулась до 12 км в сторону города Мишань.
Левый сосед - 5-я армия в первый день наступления добилась наибольшего продвижения среди всех армий фронта. Передовые отряды 65-го и 72-го стрелковых корпусов
