После этого она повернулась к Фите и произнесла в его честь благодарственную речь на чистейшем пингвиньем языке.
Фите, конечно, не знал пингвиньего языка, но, глядя на Тамино и Нануму, понял, что все хорошо.
— Ура освободителям! Ура! — закричал Тамино.
— Ура! Ура! Ура! — подхватила толпа, и через минуту на площадке стоял такой гвалт, что уже ничего нельзя было разобрать. Понятно было только, что все очень счастливы. Казалось, этому ликованию не будет конца. Теперь все хотели поздравить героев, все хотели выразить личную благодарность Тамино, Атце, господину Тюленю и доброму большелапому. И только когда к Тамино подошел сам Большой Императорский Пингвин, толпа притихла. Его величество стоял, переминаясь с лапы на лапу, и выглядел каким-то очень потерянным.
— Хм… — начал он, слегка откашлявшись. — Тамино, я знаю, ты вправе на меня сердиться за то, что я не прислушался к твоим словам. Но, может быть, ты простишь меня, если я скажу, что теперь я поверил тебе. Сейчас я вижу, сколько правды было в твоих словах. Действительно, глупо объявлять войну всем большелапым. Потому что они все разные, и среди них есть и хорошие, и плохие. Прости меня, пожалуйста, если можешь!
— Конечно, я вас прощаю, — миролюбиво ответил Тамино. — Я рад, Ваше Величество, что вы нашли в себе силы изменить свое мнение. Лучше поздно, чем никогда, — добавил он и крепко сжал крыло Нанумы.
А потом к Тамино подошли члены Большого совета, они тоже хотели принести свои извинения, но в этот момент с неба плюхнулось что-то большое и пухлое.
Как вы думаете, кто это был?
Совершенно верно, Голиаф собственной персоной.
Он поднялся на лапы, отряхнулся после падения и, гордо выпятив грудь, изрек:
— Стало быть, таким образом!
— Что значит «стало быть, таким образом»? — удивился Тамино. — Интересное дело, падаете тут как снег на голову и даже не считаете нужным извиниться… хоть каким-нибудь образом, — добавил он не без ехидства.
Голиаф покосился на Тамино, но ничуть не смутился.
— Некогда нам тут извинениями заниматься, — сказал он с важным видом. — У нас дела посерьезнее есть. Необходимо срочно заняться установлением дружественных контактов с большелапыми, а для этого, стало быть, нужен министр. Предлагаю назначить министром по связям с большелапыми — Тамино! Вот, стало быть, таким образом, — закончил он свое неожиданное выступление и гордо оглядел всех.
— Действительно! — отозвался Большой Императорский Пингвин, — Превосходная мысль, Голиаф! Итак, Тамино, ты назначаешься министром по связям с большелапыми!
Тут все опять принялись кричать и ликовать. Тамино поднял крыло и попросил дать ему слово.
— Благодарю за оказанное доверие, — сказал он, когда все угомонились. — Но мне кажется, что я не очень подхожу на эту должность. Хотя бы потому, что я еще учусь в школе. Ведь каждый должен заниматься своим делом. Я пока еще мал для такой должности. Но скажу одно: я считаю, что мы все — и дети, и взрослые — должны помнить о том, как это опасно — не уважать друг друга. Нельзя забывать, что мы все — дети природы и потому мы все — и животные, и растения, и люди — братья и сестры.
Что тут началось! Все стали обниматься, плакать, смеяться. И даже команда корабля большелапых присоединилась к общему празднику, так что скоро уже было не разобрать, где тут пингвины, где тюлени, где большелапые, — все смешалось в этой веселой кутерьме. Еще большее веселье началось, когда у самого борта корабля вдруг забил высокий фонтан. Это кит Эфраим вернулся из дальних странствий и теперь приветствовал собравшихся фейерверком брызг. Самое интересное, что он явился не один. Рядом с ним плыла небольшая изящная китиха весом в четыре тонны, не больше.
— Видишь, дорогая, — пробулькал Эфраим, — мы как раз успели вовремя. Смотри, как у нас тут весело!
Тамино очень обрадовался, увидев Эфраима. Но еще больше он был рад тому, что сбылась мечта кита — он нашел себе невесту.
— Позвольте представить, — важно пробасил Эфраим. — Мисс Эмили Потт, моя невеста. Эмили, это мой друг Тамино, а там, дальше, смотри, все население Южного полюса вышло нас встречать, и даже несколько большелапых тут затесалось. Здорово, а?!
Эмили пустила небольшой фонтанчик.
— Приятно познакомиться, — проговорила она низким мелодичным голосом.
— Ну а ты, Тамино-путешественник, как ты? — спросил Эфраим, которому не терпелось узнать, чем закончились приключения маленького пингвина. — Нашел своих индейцев? Узнал у них все, что хотел?
— Нашел, узнал все, что хотел, и даже больше, — ответил Тамино.
— Ух ты! — обрадовался Эфраим. — Да что ты говоришь!
— Я понял одно, — продолжал Тамино. — У нас у всех еще очень много дел. Главное — не зазнаваться и не думать, что мы самые умные и самые замечательные и больше нам нечему учиться. Это ко всем относится — и к большелапым, и к тюленям, и к китам, и к пингвинам, конечно.
Тамино хотел было еще что-то добавить, но не успел, потому что с неба вдруг полилась нежнейшая мелодия, которую выводила невидимая флейта. И в ту же минуту к ногам Тамино опустилась прозрачная лодка, на дне которой лежал роскошный головной убор индейцев. Такого богатого украшения не было даже у вождя Быстрая Стрела!
Тамино как завороженный смотрел на корону.
— А почему здесь так много перьев? — осторожно спросила Нанума, которая никогда ничего подобного не видела.
— Каждое перо в таком уборе означает какое-нибудь доброе дело. Здесь так много перьев потому, что каждый из нас сегодня заслужил награду.
Тамино взял Нануму за крыло, и они медленно пошли по тропинке домой. За ними потянулись родители, Атце, Фите и его команда и все-все обитатели Южного полюса, пережившие столько разных приключений — и плохих, и хороших, — что пора было отдохнуть. Тем более что приближался самый главный праздник — Рождество, а Рождество, как известно, лучше праздновать в семейном кругу, у себя дома. Или у себя в море, как Эфраим с Эмили, которым не нужно было уже никуда больше плыть, и потому они остались в уютной гавани, образовавшейся здесь после того, как прошел корабль-гигант. Им было хорошо и уютно, а чтобы и другим было хорошо, они пустили напоследок каждый по большому фонтану, которые издалека смотрелись как праздничный салют.
