— Так это все, о чем вы хотели спросить у мистера Шерингэма, инспектор?
Все это очень мило, дорогой мой Рональд, думал Роджер, но есть такая штука — самонадеянность. Поразительно, как люди ухитряются спотыкаться об это кресло — то Колин, то вот теперь Рональд. Этот-то, очевидно, просто до сих пор не понял всей его важности.
— Да, по-видимому, это все, мистер Стреттон, благодарю вас, — ответил инспектор, как показалось, не очень уверенно.
— Вы тут уже все закончили?
— На настоящий момент — да, сэр.
— В таком случае пойдемте вниз и позвольте мне угостить вас, стаканчиком пива. Дело-то к полудню.
— Спасибо, мистер Стреттон, я бы охотно принял ваше приглашение, но мне надо к суперинтенданту. Сейчас переговорю с констеблем и тут же уезжаю.
Инспектор отошел в сторону и что-то сказал подчиненному вполголоса. Ни Роджер, ни Стреттон не расслышали его слов, да и не пытались.
— А ты, конечно, выпьешь пива, Роджер? — предложил Рональд, причем прозвучало это скорее как утверждение.
— Спасибо, — согласился Роджер. — Обязательно.
— Я вернусь сюда, как только провожу инспектора.
— Нет, — ответил Роджер. — Я спущусь с тобой.
Потому что нужно, чтобы закрытая дверь отделила их двоих от остального мира: настало время сказать Рональду пару крепких слов на предмет его идиотизма, а в бывшем баре теперь стало уже слишком людно.
Они торжественно проводили инспектора до парадной двери, болтая о погоде, после чего Стреттон позвал Роджера в свой кабинет.
— Бочонок у меня тут, — резвился Рональд. — Так удобнее. Этот шкафчик словно нарочно сделан под бочонок, а?
— Ну да, — сказал Роджер. — Слушай, Рональд…
Рональд оторвал взгляд от пивной кружки, которую как раз наполнял.
— Да?
— Я хочу сказать тебе, непроходимому болвану, одну вещь, коротко и ясно: не болтай больше, будто ты не помнишь, где лежало это кресло, когда мы снимали тело с веревки.
Рональд завернул кран, подставил вторую кружку и снова его открыл.
— А что такое? Почему?
— Потому что, — объяснил Роджер, сдерживая ярость, — наличие этого кресла, простофиля ты, означает самоубийство, а его отсутствие — убийство. Пошевели мозгами и сам поймешь.
Рональд Стреттон обратил вдруг побелевшее лицо к Роджеру, уставясь на него через плечо.
— Господи, — пролепетал он, — мне и в голову не приходило.
Он снова повернулся к бочонку, машинально зажав пальцем кран, затем вскочил на ноги.
— Знаешь что, Роджер…
— Нет, — проворно перебил Роджер, — и знать не хочу. Молчи!
И Рональд замолчал.
Они пили пиво, исподволь переглядываясь.
Потом Роджер сказал как ни в чем не бывало:
— Может, помочь снести вещи с крыши, а, Рональд? Там ведь еще остались кое-какие вещи — кресла там и всякая всячина. Теперь солнышко светит, но кто знает, вдруг дождь пойдет — все-таки апрель.
— Здравая мысль, — Рональд ухмыльнулся. — Да, Роджер, пожалуй, помоги мне.
Оба допили пиво и торжественно прошествовали на крышу.
Кивнув констеблю, по-прежнему там околачивавшемуся, Рональд подошел к ближайшей к нему паре кресел возле лесенки, спускающейся в зимний сад. Однако прежде чем он к ним притронулся, констебль подал голос:
— Простите, мистер Стреттон, вы что-то хотели?
— Да, занести кресла и остальное в дом на случай дождя. Апрель, сами понимаете.
— Простите, сэр, — церемонно изрек констебль, — но инспектор велел мне проследить, чтобы тут ничего не сдвигали с места.
— Правда? — не то Стреттон в самом деле удивился, не то сделал вид; во всяком случае, в его голосе звучало изумление. — Но почему?
— Не могу знать, сэр. Но такие были его слова. Чтобы ничего тут не двигали и не трогали. Для этого он меня тут и оставил.
— А с какой, собственно, стати? — Стреттон, подняв брови, воззрился на Роджера.
— Но ведь инспектор Крейн конечно же не имел в виду всей крыши, — пришел тот на выручку.
— Простите, сэр, но у меня такой приказ. Чтобы на крыше ничего не двигать и даже не трогать.
— Ну ладно, — Роджер пожал плечами. — Тут, наверное, какое-то недоразумение, но думаю, тебе придется дождаться инспектора, Рональд, чтобы все выяснить. Инспектор Крейн, по-видимому, скоро вернется, раз он тут вас оставил? — добавил он, обратившись к констеблю.
— Сказал, через полчасика, сэр.
— Понимаю. Что ж, Рональд, просто придется подождать. Зайдем в дом?
Спускаясь по лестнице, Рональд сказал:
— Как-то все это очень странно, а, Шерингэм?
— Мне так не кажется, — отвечал Роджер. — Наверное, суперинтендант сказал Крейну, что хотел бы и сам поглядеть, что и как, пока вещи не сдвинули с места, а теперь Крейн как раз пошел за ним.
— Но ночью-то, когда мы с Крейном были на крыше, он ничего об этом не говорил.
— Может, еще не виделся с суперинтендантом? — нарочито спокойно ответил Роджер, но ощутил некоторую тревогу. Пожалуй, все это действительно очень странно.
Внизу, в холле, они обнаружили Колина — тот сидел у камина и читал 'Санди тайме'.
— Что, Колин, ты один? — спросил Рональд. — Дамы еще не встали?
— Нет, и Осберт тоже, лежебока. О, Рональд, кстати, я говорил тебе, что сваливаю после ленча. Так вот, извини, старина, но мои планы изменились. Я остаюсь на ночь.
— Что ж, мы только рады будем, Колин. Что, решил, что твое деловое свидание потерпит?
— Вот и нет. Просто встретил этого милягу инспектора, а он меня и спрашивает, правда ли я собрался уехать после ленча? Я говорю, что да; а он мне, что, мол, ничего не выйдет или что-то в этом духе.
— Сказал, что не позволит тебе уехать? — не поверил Рональд.
— Ну, не совсем так. Он сказал, что я наверняка понадоблюсь на завтрашнем дознании, так что было бы значительно проще, если бы я остался. Но ответь я ему, что не могу остаться, он бы, чего доброго, сказал, что все равно придется. Было у него в глазах что-то такое.
— Было, черт его побери, — подтвердил Рональд.
Полчаса тянулись еле-еле, и покуда они тянулись, Роджеру становилось все неуютнее. Он понимал знаки и знал повадки полиции. Инспектор недоволен это очевидно. Но что могло вызвать его недовольство? Если положение злополучного кресла, тогда это просто чудовищное невезенье; потому что даже в самом невинном случае, с учетом той возни, которую устроили четыре человека в темноте, кресло бы все равно кто-нибудь оттолкнул в сторону. На то, что к нему никто не притронется, инспектор вряд ли мог всерьез рассчитывать.
Нет, несмотря на свою застенчивую манеру, этот инспектор — большой змей. Расследовать смерть в таком известном доме, как Седж-парк, для него шанс самоутвердиться. Найдет какие-нибудь мелочи, чтобы к ним потом прицепиться — и глядишь, прославится как человек проницательный. Но самая-то чертовщина в том, что инспектор Крейн, сам того не зная, возможно, подносит спичку к пороховому погребу. Если он и в самом деле уже достал коробок, рвануть может здорово. Роджер уповал всей душой, со всем пылом нечистой совести, чтобы спички у инспектора Крейна оказались отсыревшими.
