Роджер изумился.
— Так вы это знали? — произнес он с немалой долей издевки. — Тогда вы конечно знаете, что это мистер Уильямсон вытер кресло для миссис Лефрой.
Суперинтендант развернулся столь стремительно, что мистер Уильямсон с перепугу отпрянул.
— Вы вытерли это кресло?! — зарычал он.
— Д-д-да. Ну, то есть — а, собственно, почему бы мне этого не сделать?пошел в контрнаступление мистер Уильямсон, сразу осмелевший, как только понял, что остался в живых. — А? Почему бы мне его не вытереть? Или вам хотелось, чтобы она себе платье испортила?
— А с чего это ей вдруг захотелось присесть?
— Потому что ей стало нехорошо, — с достоинством произнес мистер Уильямсон. — То есть у ней чуть обморок не сделался. Э? А что, и этого нельзя? Что? Это ж все так действует на слабые нервы, правильно? Так какого черта ей не упасть в обморок, я вас спрашиваю? А? — напирал мистер Уильямсон.
Суперинтендант повернулся к своему инспектору.
— Крейн, сходите вниз и приведите миссис Лефрой.
— Инспектор! — мягко окликнул его Рональд Стреттон.
— Да, мистер Стреттон?
— Передайте миссис Лефрой наилучшие пожелания от суперинтенданта Джеймисона и спросите ее, не будет ли она так любезна подняться сюда на минуточку.
Роджер покачал головой. Раздражать полицию — последнее дело.
— А теперь, мистер Уильямсон, — сурово произнес суперинтендант, не подавая виду, что заметил этот обмен репликами, — я был бы вам крайне признателен, если бы вы оказали мне такую дьявольскую любезность и сообщили, какой вы такой хреновиной там занимались с этим креслом, что устроили всем нам столько проблем!
— Проблем? — искренне изумился мистер Уильямсон. — Каких проблем? Почему проблем?
— Что вы делали с креслом? — грубо рявкнул суперинтендант.
Мистер Уильямсон изложил ему свой рассказ.
И хорошо изложил. Роджер, восхищенно слушавший этого ученика, поставил ему пять с плюсом. Ничто так не убеждает, как искренняя убежденность самого рассказчика. Мистер Уильямсон не имел ни малейшего сомнения в подлинности каждого из описываемых им фактов. А его благородное негодование, что такой в сущности обыкновенный поступок, как вытереть кресло для дамы, видите ли, возмутил полицию, подделать было и вовсе невозможно.
Миссис Лефрой подыгрывала ему с таким талантом, что сама ее игра, как у всякого большого артиста, была незаметна.
— Из-за чего столько шума? — недоуменно обратилась она к Силии. — Что, я не имела права упасть в обморок или как?
— Лучше меня не спрашивай, — сказала Силия. — Я просто теряюсь.
— Отпечатки пальцев? — удивленно повторила миссис Лефрой спустя мгновение после очередной вспышки суперинтендантского темперамента. — Боюсь, мне это как-то не пришло в голову. А что такое? Или, может, отпечатки подошв?
— О, да-да, кстати о подошвах, — бойко вставил Роджер, — удалось вам, суперинтендант, подтвердить наличие песка на сиденье кресла, или мистер Уильямсон в своем стремлении уберечь наряд миссис Лефрой начисто стер и его?
— Ухитрился-таки немного оставить, — пробурчал суперинтендант.
Мистер Уильямсон подытожил все это фразой, дышащей безупречным благородством:
— Если я правда сделал что-то, чего не должен был, то приношу извинения, но я до сих пор в толк не возьму, что стряслось-то. А?
Но именно Роджеру предстояло нанести решающий удар. Увы, это оказался скверный ударчик, коварный не только своей колкостью, но и тем, что вдруг сам собой повернулся в разящей руке и пришелся плашмя, превратившись в довольно плоскую и к тому же не особенно тактичную реплику.
— Я заметил, — беспечно сообщил Роджер, — что вы велели забрать кресло, и не мог вообразить почему. Пока сам не провел некоторое расследование и, услышав о том, что кресло вытерли, подумал, уж не отсутствие ли отпечатков вас так обеспокоило; однако все-таки в это как-то не верилось, ведь вы наверняка провели точно такое же элементарное расследование, как и я, и выяснили, что произошло. Надо будет рассказать про это Морсби из Скотленд-Ярда — ему будет забавно. Да, суперинтендант, — добавил Роджер, весело рассмеявшись, — вы сейчас наверняка спросите у меня, что не знаете, откуда взялись синяки не теле!
Суперинтендант, похоже, потерял дар речи от такой наглости, но инспектор Крейн все же не утратил способности спросить:
— Как вы угадали про синяки, мистер Шерингэм?
— Угадал? Что бывает, когда вы бьетесь головой о нижний край рояля? Роджер драматическим жестом указал на упомянутый инструмент. — Что бывает, когда вас поднимают и швыряют об пол? У вас появятся синяки или нет — в особенности, инспектор, если вы — женщина?
Последний луч надежды на мгновение озарил темнеющее лицо суперинтенданта.
— Как так? Значит, тут все-таки была какая-то драка?
— Драка? — изящно скривился Роджер. — Нет, дорогие мои! Танец 'апаш'!
Полиция уже покинула дом, и теперь Роджер укоризненно качал головой в адрес Рональда Стреттона, стоя у него в кабинете. Все остальные попивали коктейли в гостиной — был вечер воскресенья, и состав компании не изменился. Роджер, однако, оторвал хозяина дома от гостей и затащил в кабинет, чтобы сообщить, что о нем думает.
— Честное слово, Рональд, не стоило тебе так срываться на суперинтенданта, — с несчастным видом выговаривал он, — Теперь ты сделал человека своим врагом, а делать полицейских своими врагами просто никуда не годится — в особенности в таком щекотливом деле, как наше.
— Да, наверное, — признал Рональд. — Но я просто не смог с собой справиться. Не выношу, когда мне угрожают.
— Ерунда!
— Ты же не думаешь, что это могло нам всерьез навредить? — все-таки спросил Рональд.
— Искренне надеюсь. Но беда в том, что мне пришлось тебе подыгрывать и разговаривать с Джеймисоном как с оппонентом, а не как с возможным союзником.
— А это что-то меняет?
— Пожалуй, что теперь уже нет. Да, думаю, теперь все в ажуре.
— Ты что, не очень уверен, Роджер? — Рональд чуть встревожился.
— Никто ни в чем не может быть полностью уверен, когда имеет дело с полицией, — четко и с назиданием проговорил Роджер. — И все-таки, по-моему, у них теперь осталось куда меньше сомнений в том, что это — самоубийство. По крайней мере, мне непонятно, что еще может показаться им сомнительным. И все-таки, — задумчиво добавил он, — не помешало бы еще чуть-чуть укрепить доказательную базу, если это возможно.
— А как?
— Слушай, мне только что пришло в голову. У нас куча свидетельств, что миссис Стреттон всем только и говорила, что про самоубийство, но если полиция нас все еще подозревает, то с удовольствием признает все эти свидетельства сфабрикованными. Нет ли у тебя чего-нибудь такого, по поводу чего у них бы не было сомнений? Письма, например. Собственноручный письменный текст куда убедительнее, чем устные реплики в чужом пересказе.
— Мысль понятна, — Рональд кивнул. — Но боюсь, мне она на подобные темы никогда не писала. Разве, может быть, Силии.
— Сбегай и спроси сестру, — велел Роджер.
Рональд сбегал.
— Нет, — доложил он. — Силия таких писем не получала. А что, если Дэвид?
— Позвони и спроси.
