— Я? Да как, черт возьми, я мог это сделать? — мистер Уильямсон явно встревожился.
Роджер тут же принялся раздувать его тревогу.
— Послушайте, все это очень неприятно. Вы же сами знаете, что вчера немножко перебрали.
— Немножко — это еще мягко сказано! — довольно обидно вставила миссис Лефрой.
— Я не был пьян, если вы об этом, — истово возмутился мистер Уильямсон.
— Нет, — с ударением воскликнул Роджер, — вы не были пьяны. Что бы ни произошло, полиция не должна знать, что вы были пьяны. Если у них только появится такая идея, они подумают, что мы все были пьяны. Пойдут разговоры о пьяных оргиях, при которых погибают люди, и в результате мы в большинстве своем рискуем оказаться на скамье подсудимых — по обвинению в убийстве.
— Можем, дьявол нас всех дери! — заверещал Уильямсон. — Слушайте, Шерингэм! Вы же так на самом деле не думаете, правда?
— Я именно это и думаю. Так что лучше всего вам будет припомнить как следует то, что вы делали прошлой ночью, а потом явиться в полицию с повинной, как подобает мужчине. В конце концов, дело житейское, и я не думаю, чтобы вам грозило что-то большее, чем обычный нагоняй. А может, и вообще обойдется.
— Но слушайте, что же я сделал-то? — в отчаянии вопросил мистер Уильямсон.
Роджер ему рассказал.
— Теперь помнишь, Осберт? — спросила миссис Лефрой.
— Ну, не то чтобы совсем, — горестно признался мистер Уильямсон. — Так, туманно. Расскажи еще раз. Агата. Ты спросила, нет ли у меня платка…
Миссис Лефрой рассказала еще раз. И в третий раз — чтобы уж наверняка. После чего Роджер все снова повторил ему от начала до конца.
Под конец мистер Уильямсон все превосходно вспомнил самостоятельно.
Роджер замер на минутку под дверью зала, бесстыдно подслушивая. Изнутри доносился то хрипловатый басок, то звонкий голос Рональда. Там явно шел допрос с пристрастием, но не было никакой возможности разобрать ни вопросов, ни ответов.
Роджер открыл дверь и вошел. За ним, робея, просеменил мистер Уильямсон. Кроме Рональда и его собеседника, в зале, чуть в сторонке, стояли Силия Стреттон, с видом крайне встревоженным, и инспектор Крейн — с видом, как всегда, виноватым.
— А вот и мистер Шерингэм! — объявил Рональд с явственным облегчением в голосе. — Он вам подтвердит мои слова. Роджер…
— Если позволите, мистер Стреттон, — перебил его обладатель хриплого баска, крупный мужчина с властной повадкой, в котором Роджер мгновенно и безошибочно определил суперинтенданта полиции, — если позволите, я сам расспрошу этого джентльмена. Мистер Роджер Шерингэм?
— Он самый, — бодро отозвался Роджер. — А вы, разумеется, суперинтендант…?
— Моя фамилия Джемисон, сэр. Рад нашей встрече, — сказал крупный мужчина, впрочем, без особого энтузиазма. — Я расспрашивал мистера Стреттона о ссоре, случившейся перед тем, как миссис Стреттон покинула это помещение. От мисс Стреттон мы уже узнали, — сурово изрек суперинтендант, покосясь на совершенно расстроенную Силию, — что таковая имела место. Был бы рад услышать вашу версию.
— Силия все преувеличивает, — торопливо сказал Рональд Роджеру. — Я говорил суперинтенданту…
— Мистер Стреттон! — загремел суперинтендант так свирепо, что инспектор Крейн прямо-таки съежился. — Итак, мистер Шерингэм?
— Но никакой ссоры не было, — вежливо ответил Роджер.
Суперинтендант поднял свои чудовищные брови.
— Тогда как вы объясните тот факт, мистер Шерингэм, что мисс Стреттон признала, что такая ссора была?
— Я ничего не признавала, — с сердцем возразила Силия. — Вы так говорите, будто я уже сижу на скамье свидетелей. Я сама, по доброй воле вам рассказала, что…
— Прошу вас, мисс! — Суперинтендант поднял ладонь, похожую на хлебную доску. — Мистер Шерингэм?
— Не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, — любезно улыбнулся Роджер. Произошла очень простая вещь. Не было никакой ссоры, и ничего даже похожего на ссору. Мистер Стреттон, мистер Дэвид Стреттон и миссис Стреттон позволили себе немного пошалить — затеяли возню, немного шумную, а потом вдруг миссис Стреттон без малейшего перехода вспылила и в ярости вылетела из зала, хлопнув дверью. Не было времени ни на ссору, ни на что подобное.
— Пф! — фыркнул суперинтендант несколько разочарованно. Очевидно, эта информация в точности совпадала с той, что он услышал из другого источника, а разочарование объяснялось провалом его попытки придать ей больший вес. Тогда на каком основании, — он обернулся к Рональду, — вы утверждали, будто бы не было вообще никаких осложнений?
— Оставьте этот тон, суперинтендант, — вспылил Рональд. — Это же, в конце концов, оскорбительно! Если желаете, чтобы я и впредь отвечал на ваши вопросы, будьте любезны задавать их повежливей!
— Заткнись, Рональд, — рявкнул Роджер, с тревогой замечая, как краска заливает и без того не бледную физиономию суперинтенданта.
— Я, пожалуй, позвоню майору Беркетту и попрошу его приехать, проворчал Рональд.
Роджер заключил, что майор Беркетт, по всей вероятности, начальник местной полиции.
— С майором Беркеттом уже связались, — ответил суперинтендант с грозным металлом в голосе.
— Да, собственно, ничего кроме этого и не произошло, суперинтендант, постарался смягчить ситуацию Роджер. — Миссис Стреттон впала в неистовую ярость буквально ни с того ни с сего, и прямо опрометью вылетела из зала. Это вам любой подтвердит из всех, кто тут был. И разумеется, мы с вами понимаем, что это весьма и весьма важный момент.
— Что за такой важный момент, мистер Шерингэм?
— Как же — состояние, в котором она выбежала на крышу. Все это наводит на определенные соображения, правда? Впрочем, это не по моей части, — добавил Роджер лукаво, припомнив собственные намеки на тот же самый момент, адресованные доктору Митчеллу. — Вам лучше спросить кого-нибудь из наших врачей, не могло ли такое состояние стать импульсом к немедленному действию.
— Благодарю вас, сэр! — ядовито прошипел суперинтендант, явно и сам знавший не хуже, о чем ему спрашивать врачей, а о чем нет.
А неприятный тип этот суперинтендант Джемисон, подумал Роджер, лишь теперь осознавая, кто же на самом деле заварил всю эту кашу. Нет, явно пора переключаться на его подчиненного. Он небрежно подошел к инспектору:
— Кстати, инспектор, — заметил он небрежным тоном, — утром вы интересовались расположением кресла под виселицей. Я тут забавы ради попробовал отследить всю историю, и теперь мог бы рассказать, если вам это по-прежнему интересно.
Роджер умышленно обратился к инспектору, а не к суперинтенданту, как если бы это кресло и все, что связано с ним, было слишком незначительно, чтобы заинтересовать столь важную персону; но спиной он буквально расслышал скрип, с которым мощный корпус суперинтенданта вытянулся и застыл в позе напряженного внимания.
— Неужели, сэр? — оживился инспектор. — Да, разумеется, я бы послушал.
— Дело в том, что миссис Лефрой зацепилась за него юбкой, когда вставала с него, и уронила. Вы помните, на ней было такое старинное платье с кринолином.
— Миссис Лефрой сидела на этом кресле? — за спиной Роджера послышался сдавленный голос. — Она на нем сидела?
Роджер обернулся.
— Что? О, я понимаю, о чем вы. Сажа, а она в белом платье. Но она конечно села в кресло только после того, как его тщательно вытерли.
— Его — тщательно — вытерли? — повторил суперинтендант, отделяя слово от слова многозначительными паузами.
