Беспощадная толерантность (сборник)

под копыт. Самочка застенчиво смотрит влажными глазами…

— …и это говорит человек, который свою невесту подложил под мухоидов?

— …повторю: институт брака — важнейший американский институт. Мы не должны своими руками подталкивать разумных существ с альтернативным сексуальным поведением в пучину разврата! Раз мы признаем право представителей ЛГБТ-сообщества на брак… А это великое достижение демократии! Раз мы признаем, то почему не готовы разрешить брак с представителями иной расы? Скажем, человека и фалабеллы? Или человека и с’яу, если это любовь, к примеру? По-моему, ты, О’Лири, оскорбляешь этим всех гей– и лесби-избирателей…

Молодой олень не может сдержать удар опытного рогача и заваливается на бок.

— …я с уважением отношусь к людям альтернативной сексуальной ориентации, к гей- американцам, к лесби-американцам. Но с’яу не являются американцами!

Матерый самец, вышедший победителем из десятков поединков, наносит добивающий удар! Мэтью Фиш вывел текст на планшет и показал его в камеру.

— Мной получено разъяснение Председателя Верховного суда Соединенных Штатов Америки. Если представитель расы c’яу подает заявление о натурализации, оно должно рассматриваться на общих основаниях. Иммигранты создали Америку, и она продолжает процветать и развиваться, в том числе благодаря им! И мы не позволим…

(Камера садистски задерживается на побелевшем лице ирландца. Перерыв на заставку передачи.)

Когда на экранах снова возникла студия, Мэтью Фиш выглядел так, словно за время паузы успел увести ведущую за декорации и там… Опра VI, мило зардевшись в кадре, одернула безупречно сидящую блузку:

— А теперь послушаем мнение телезрителей!

(Важно произносить эти слова бодрой скороговоркой, чтобы ни одна миллисекунда эфирного времени не пропала зря.)

Столь любимая возможность политикам попрактиковаться в остроумии, а зрителям — передохнуть перед ударной частью шоу. Съемки на улицах Детройта, в оклахомской глубинке, на палубе рыбацкой лодки. Предсказуемые вопросы, подбадривающие реплики, косноязычие и банальности. Джеф О’Лири и Мэтью Фиш идут ноздря в ноздрю, блистая красноречием.

И под самый конец блока:

— Мы вас слышим, говорите!

— Чтоб тебе гореть в Аду, молодой человек! Ты мне не сын больше, понял?

— Мама?

Что может быть лучше скандала во время шоу? Только хорошо подготовленный скандал! О’Лири ощерился удовлетворенно. Какой там олень-погодок? — хищник, тигр, саблезуб! Пальцы выбивают победную дробь по подлокотнику кресла.

Мэтью рванул с горла галстук и, глядя в телеэкран, где транслировалась картинка «с плохим зерном» (стандарт «полевого репортажа»), повторил: «Мама?» Замолчал. Опустил голову, уткнулся лбом в ладони.

Текли драгоценные секунды эфирного времени, и наконец Мэтью прошептал: «Ты не должна была так говорить… мама». А сверхчувствительные микрофоны сделали этот шепот достоянием мировой общественности.

— Опра, мой оппонент, в сущности, неплохой человек, — теперь, когда он фактически победил, Джеф мог позволить себе великодушие, — однако, когда я узнал, что даже его невеста…

Мэтью Фиш тяжело поднял голову, в его взгляде клубилась темная ненависть. Одна из камер пискнула и вышла из строя.

— …я сожалею, что позиция сенатора привела к ссоре с семьей.

— Хватит! — Мэтью Фиш грохнул кулаком. — У нас по программе вопросы телезрителей, верно? Или старина О’Лири уже покинул студию и уселся у своего TV где-то на Майами?

— Оставайтесь с нами после рекламы… пожалуйста!

(Катья Дубофф, она же Опра VI, не знала, что канал оставляет ее ведущей шоу ради этой фразы, произносимой столь жалобно, что даже у самого черствого зрителя не дернется палец переключить канал.)

— Должна ли была так говорить миссис Фиш? Опрос прохожих на улицах Нью-Йорка.

— Пять рядов лезвий бреют чище! Любой разумный выберет нашу бритву!

— Есть ли Ад? Эксклюзивное интервью с архивуду Церкви Толерантности.

— Финал ритуальной борьбы c’яу! Только на нашем канале! В поединке сойдутся Х’вар- четырежды-женатый и трехкратный чемпион мира Мехмет Асундбаев (кадры из полуфинального боя: ломаные движения боевого танца, много блоков и ударов предплечьями, неуловимый взмах руки и коренастый мужчина пляшет над телом противника).

— Добровольки вернулись беременными, какая же судьба ждет молодых матерей? Интервью со спонсорами фонда ООН: «За единую галактику».

— Есть ли шансы у Мэтью Фиша быть избранным в Галактический Совет?

(На заставке мелькнул синий шар и пчела над ним — символы Земли и корабля с’яу.)

Теперь — вопросы ведущей. Восставший из пепла сенатор Фиш дружелюбно и открыто улыбается в камеру.

— Мэтью, объясните, почему ваша борьба за право лиц, обладающих первичными мужскими признаками, принимать участие в ежегодных ритуалах с’яу встречает противодействие не только среди консерваторов, подобных вашему бывшему помощнику?

— А среди кого же еще? — Мэтью усмехнулся. — Как еще можно назвать…

— Пришельцы тоже против вашей идеи!

— C’яу? Наши соседи по галактике? Разумные существа с иной физиологией? — Казалось, Фиш задался целью перебрать все синонимы. — Почему они могут быть против? Что вы такое го…

— У нас в студии полномочный и чрезвычайный посол исследовательского корабля с’яу, миссис Т’хонг! Аплодисменты!

— Спасьибо… Мне бьольшая честь, от себья и всехь ньас…

«Боги мои! Огун-охотник и Мардук-небесный, за что караете? — Мысли метались в голове Мэтью Фиша, словно косяк ставриды, застигнутый акулой. Он видел голодный взгляд О’Лири, сидящего напротив. — У древних кельтов и ирландцев существовал обычай отрезать головы врагов, чтобы потом принести их в жертву богам…»

— …как вьидите, это продиктьовано забьотой о чьельовечески мужчина. Ми очьень ценим тот тьоплы отношение, которьо мистьер Фиш…

— Интере-есно… — врастяжечку произнес Джеф, — Фиш, ни один же идиот не согласится вот с этой… инопланетной тварью — трахаться. Это тебе не беззащитных девушек отдавать на заклание.

Мэтью проигнорировал выпад бывшего помощника.

— А если бы я не был человеческим мужчиной? Если был мужчиной с’яу? — Сенатор обращался только к Т’хонг. — Я бы смог участвовать в ритуалах?

— Самцом с’яу? — В огромных глазах посла мелькнуло неуловимое выражение, а может, просто блик света. — Но вьи не мьожете…

— Нет вершин, недоступных американскому патриоту! Дайте мне ручку и бумагу.