оформляться, и рыцарский обряд становится своего рода посвящением, сопровождающим приобщение к сословию — ordo, подразделению, из которых, согласно божественному замыслу, состоит общество. «Но как в обществе, жившем под знаком сверхъестественного, ритуал вручения оружия, первоначально чисто светский, мог не получить сакрального отпечатка?»[73] И он действительно его-получает: духовенство освящает оружие, рыцарь возлагает свою перчатку на алтарь, молитвы сопровождают обряд. Несколько позднее акт посвящения становится наследственной привилегией «благородных», и момент, когда об этой привилегии открыто заявляют, свидетельствует о ясном осознании рыцарями своей социальной обособленности в феодальном обществе. Рост классового самосознания дворянства в XII в. отражает вместе с тем изменения, которые происходили в обществе в целом, — обострение противоречий между феодалами и крестьянами, усиление горожан. Именно в этой обстановке господствующее сословие и ощутило потребность отгородиться от «низких» и простолюдинов. Таким образом, кристаллизация рыцарства находит свое выражение и в церемонии посвящения. Анализ социальной терминологии, ритуалов, которыми была насыщена жизнь средневекового общества, позволяет Блоку исследовать жизненную реальность[74].
Вспомним приведенные выше слова Альфана о том, что история вынуждена покорно копировать исторические свидетельства, не отступая ни на шаг от их буквы и полностью разделяя с ними их ограниченность. А вот как толкует эту зависимость Блок: «При нашей неизбежной подчиненности прошлому мы пользуемся по крайней мере одной льготой: хотя мы обречены знакомиться с ним лишь по его следам, нам все же удается узнать о нем значительно больше, чем ему угодно было нам открыть. Если браться за дело с умом, это великая победа понимания над данностью»[75] . Историческая наука — не «вечная и неразвивающаяся ученица» древних хроник, копирующая их оценки, но «все более отважная исследовательница ушедших эпох».
Настоящий историк похож на сказочного людоеда: «Где пахнет человечиной, там, он знает, его ждет добыча». Общественный человек, человек в социальной группе, в обществе — таков предмет исторического исследования. Блок протестует против искусственного расчленения человека на homo religiosus, homo oeconomicus или homo politicus — история призвана изучать человека в единстве всех его социальных проявлений. Общественные отношения и трудовая деятельность, формы сознания и коллективные чувства, правотворчество и фольклор — в этих ракурсах выступает человек в работах Блока. Изучение техники, экономики, сельского пейзажа, политических или правовых учреждений не должно скрывать людей, которые их создали или на них воздействовали и использовали. «Кто этого не усвоил, тот, самое большее, может стать чернорабочим эрудиции». История призвана охватить общественную жизнь людей в ее полноте, в их взаимосвязях, со всех сторон.
Иронизируя над эрудитами, «для которых крестьянин прошлого существует лишь для сочинения удобных юридических диссертаций» («Их крестьяне, — поддерживает эту мысль Февр, — обрабатывали только картулярии, притом хартиями вместо плугов»[76]), Блок настаивал на том, что человек давних времен не должен оставаться «пустым фантомом». Историк стремится к точности изображения изучаемой им эпохи. Но «быть точным — значит быть конкретным». Обнаруживаемые в средневековых документах крестьяне, утверждал Блок, «должны предстать существами из плоти и костей, которые работают на подлинных полях, испытывают настоящие трудности. Их сознание, зачастую темное для нас, как, несомненно, и для них самих, тем не менее дает историку великолепный сюжет для исследования и воскрешения».[77]
Блоку были близки слова Мишле: «История — это воскрешение». Писать историю, в которой действуют живые люди, — таково требование, трудно выполнимое, но императивное. Как этого добиться?
Прежде всего, по мнению Блока, необходимо по возможности изучить среду, в которой существовали люди: природные условия, средства коммуникации, обмен, состояние техники. «Наивно претендовать на понимание людей, не зная, как они себя чувствовали»[78]. Историк не может не поставить вопросов о плотности населения в изучаемую эпоху, о продолжительности жизни, физическом состоянии человека, о гигиенических условиях, в которых он жил. Новый для исторической науки вопрос — человеческая чувствительность. «Взрывы отчаяния и ярости, безрассудные поступки, внезапные душевные переломы доставляют немалые трудности историкам, которые инстинктивно склонны реконструировать прошлое по схемам разума; а ведь все эти явления существенны для всякой истории и, несомненно, оказали на развитие политических событий в феодальной Европе большое влияние, о котором умалчивают лишь из какой-то глупой стыдливости».
Мыслители прошлого исходили из уверенности, что во всех перипетиях истории в ней оставалось нечто неизменное — человек. Историки охотно рядили своих современников в костюмы разных периодов, приписывая людям иных эпох собственные способы восприятия мира и реакции на социальное и природное окружение. Наука нового времени приходит к противоположному выводу: человек изменчив, в частности изменчива его психика. Наука коллективная психология, добившаяся немалых успехов как раз во Франции, оказала на Блока и Февра значительное влияние. В истории чувств и образа мышления они видели свои «заповедные угодья» и увлеченно разрабатывали эти темы.
Не показательно ли, что одна из ранних монографий Блока специально посвящена анализу массовой психологии средневековья? В книге «Короли-чудотворцы» Блок прослеживает возникновение и историю веры населения Франции и Англии в чудодейственную силу своих монархов. Король — наместник бога, получивший помазанье церкви, обладал в глазах своих подданных чудесным даром, с помощью которого мог простым прикосновеньем исцелять больных золотухой. Исследование Блока затрагивает широкий комплекс проблем: веру в сакральную природу королевской власти, убеждение в силе магии, коллективные представления, которые оказываются устойчивыми на протяжении многих веков: в Англии эта вера продержалась вплоть до начала XVIII века, во Франции — до конца первой четверти XIX века. «Суеверие», «предрассудок», «заблуждение» — эти квалификации (от которых не свободна книга молодого Блока) ничего не объясняют, и для постижения подобных социально-психологических феноменов потребовался понятийный аппарат социологии и истории религии. Комплексное изучение ритуала, символов, верований, фольклора наметило тот путь, по которому пошла историческая антропология (как склонна называть себя ныне отрасль исторического знания, сосредоточивающаяся на всестороннем анализе человека в обществе). Перед нами в данном случае (а таких или сходных явлений история средневековья знает немало) — не идеи «в чистом виде», не плод внушения церковью «простецам» выгодных ей верований, а проявление коренных установок коллективного сознания, которые на определенном этапе были использованы монархией и духовенством в собственных целях.
Устарела ли книга Блока, со времени появления которой минуло более шести десятков лет? Недавно во Франции было осуществлено ее переиздание. В своем обстоятельном предисловии Жак Ле Гофф демонстрирует значение труда Блока для дальнейших исследований социально-психологических аспектов истории. Он указывает, в частности, на то, что в этом труде уже содержатся наметки теории «времени большой длительности», впоследствии разработанной Фернаном Броделем. В самом деле, предмет исследования Блока — верования, столетиями сохранявшие свою силу, ибо ментальность изменяется чрезвычайно медленно. Блок придерживался мнения, что обычай исцеления королями золотушных был зафиксирован уже в XII веке, но недавние исследования Ф. Барлоу и Ж. Ле Гоффа внесли в этот тезис коррективы: доказанным можно считать его существование с середины XIII века[79]. В любом случае перед нами явление, обнаружившее огромную устойчивость и исчезнувшее, собственно, вместе со средневековьем.
К столь широкому и интенсивному изучению ментальностей, какое было предпринято в «Королях- чудотворцах», Блок впоследствии не возвращался, сосредоточив свои научные интересы на вопросах социальной и аграрной истории средневековой Европы. Однако в его наиболее капитальном труде «Феодальное общество» содержатся очерки, посвященные «особенностям чувств и образа мыслей» в первый период средневековья, и здесь Блок останавливается на отношении человека к природе и ко времени, на религиозности, коллективной памяти, эпосе и праве — на ряде черт человеческой ментальности, рассматривая их в тесной связи с анализом социальной структуры и основ материальной жизни.
Отказ Блока в более зрелый период его творчества продолжить исследования в области
