Уже в начале текущего столетия американские тресты владели 81% производства химических продуктов, 77% производства металлических изделий, 66% производства стали (стальной трест еще богаче нефтяного: в 1911 году его капитал достиг 2,3 миллиардов рублей), 60% производства бумажных и печатных изделий, 85% производства свинца и т. д. Особенно яркую картину объединения представляет собой железнодорожное дело Северной Америки. Совсем недавно американские железные дороги, протяжение которых достигает полумиллиона верст (свыше половины мировой сети), находились в руках 5.000 отдельных акционерных компаний. Накануне войны почти все железнодорожные линии Сев. Америки перешли в руки нескольких финансовых групп, во главе с миллиардерами, имена которых в Соединенных Штатах известны даже малому ребенку.
Северо-Американские Соединенные Штаты в деле трестирования ушли дальше всех остальных капиталистических стран. Северная Америка рисуется наблюдателю страной, покрытой несколькими десятками крупнейших заводов и фабрик с их филиальными отделениями; они господствуют положительно над всей страной, и нельзя шагу ступить, чтобы не почувствовать на себе влияния какого-нибудь треста. Вот как один писатель описывает обед в каком-нибудь американском ресторане: «Официант подает вам рюмочку перед обедом: напиток, главной составной частью которого является виски, состоит под контролем Whisky Trust (капитал 70 миллионов); бульон зависит от чикагского Beef Trust (200 миллионов рублей); устрицы — от недавно основанного Oyster Trust (10 миллионов рублей). — Вы требуете закусок — редиски, сельдерея, маслин — приготовьте толику для Farm and daily Product Trust (30 миллионов рублей), с жарким — Fowls Trust (40 миллионов рублей). — Идет дессерт: пудинг — это продукт American Flour Co (240 миллионов рублей); фрукты — American Fruit Co; бисквиты — Nationale Biscuit Trust; взбитые сливки — American ice Cream Co. — Вам хочется выпить кофе или выкурить сигару: не забывайте Coffee Sindicate (120 миллионов рублей) и Tabacco Trust (150 миллионов рублей). Как видите, очень много трестов сразу».
Не менее классическую страну частно-капиталистических монополий представляет Германия, которая накануне войны насчитывала свыше 400 объединений. Из отдельных синдикатов особенно выделяется Рейнско-вестфальский угольный синдикат, который к 1-ому января 1913 года вырабатывал 93% всего рурского угля или 54% всего германского угля (5.640 миллионов пудов). Крупнейшую роль играет и Эссенский чугунный синдикат: накануне войны он выбрасывал на рынок 204 миллиона пудов чугуна в год (43–44% всего производства страны). Затем можно отметить сахарный синдикат, дающий 70% внутреннего и 80% внешнего сбыта, бумажный синдикат, контролирующий свыше 80% производства печатной бумаги, и т. д.
Нет нужды останавливаться на синдикатном движении Франции, Англии, Бельгии, Австрии и других капиталистических стран. Все они охвачены прогрессивным процессом создания частно-капиталистических монополий, которые прокладывают себе пути во всех отраслях промышленности. Приведем лишь несколько примеров, касающихся России.
Наиболее видное место среди русских синдикатов занимал «Продамета». В 1912 году он контролировал производство и объединял продажу 83% сортового и листового железа, 95% балок и швеллеров, 75% железно-дорожных рельсов и 100% осей русской выработки. Далее шел «Продуголь», захвативший производство почти всего угля Донецкого бассейна (95%), или около 2/3 всего русского производства. Этот синдикат систематически ограничивал предложение угля на рынки, и во время войны выделялся своим высоким «патриотизмом», который выражался в том, что он, создавая искусственно угольный голод, непрерывно взвинчивал цены «черного хлеба» всей промышленности вообще и военной в частности. За «Продуголем» следовали сахарный синдикат (100% производства), «Кровля» (70% производства кровельного железа), «Медь» (95%). «Платина» (90%), табачный трест (70%), пробочный трест (100%), синдикат по производству сельскохозяйственных орудий (свыше 70%), «Продвагон» (97% производства вагонов). Вообще, трудно указать какую-нибудь отрасль промышленности, которая не была бы у нас в той или иной мере затронута синдикатным движением: оно захватывало производство спичек, бутылок, зеркального стекла, кирпичей, соли, речной транспорт и т. д.
Итак, во всех странах наблюдается развитие капитализма к полной монополизации целых отраслей промышленности, как однородных, так и разнородных. Производство все более и более концентрируется и централизуется, совершенно подавляя индивидуальную волю отдельного капиталиста и противоставляя рынку могущественные высоко-организованные капиталистические объединения. Этот процесс еще более ускоряется банками, которые выступают в качестве организационных центров всей современной промышленности, двигая ее по пути дальнейшей централизации.
4. Банки, как организационные центры промышленности
Прежде банки были мало заинтересованы в судьбах отдельных фабрично-заводских предприятий. Они обычно давали фабриканту кредит под вексель на определенный срок. Фабрикант таким образом увеличивал свой оборотный капитал и вскоре же возвращал свой долг учреждению, ссудившему ему деньги. Банк при этом был лишь заинтересован в том, чтобы должник закончил благополучно намеченную им операцию (закупку сырья, обработку и продажу готового товара). Судьбы банка совершенно не связывались с судьбами тех, кого он ссужал.
В последние десятилетия наблюдается другое. Размеры предприятий растут, их оборудование становится не под силу отдельным капиталистам[35]. Тут-то и являются на сцену банки, которые выступают уже не в качестве кредиторов, а в качестве учредителей: они, подобно насосам, всасывают в себя все свободные средства страны, а затем закрепляют значительную их часть в промышленности. Учредительство становится одной из наиболее важных операций банков. Эмиссия (выпуск) промышленных фондов (акций) составляет самую доходную их активную операцию. Следующие цифры могут показать размеры тех прибылей, которые германские банки получили на этом деле с 1895 по 1900 г. Эмиссия акций промышленных предприятий дала прибыли:
в 1895 г . . . . . . . . . . 38,6%
в 1896 г . . . . . . . . . . 36,1%
в 1897 г . . . . . . . . . . 66,7%
в 1898 г . . . . . . . . . . 67,7%
в 1899 г . . . . . . . . . . 66,9%
в 1900 г . . . . . . . . . . 55,2%
За 1891–1900 г.г. банки «заработали» на выпуске немецких промышленных фондов свыше одного миллиарда. Все это не что иное, как львиная доля учредительских барышей — капитализированной предпринимательской прибыли.
Но не следует думать, что банки сбывают все акции учрежденных при их посредстве предприятий. Они обычно сохраняют за собой такое количество акций, которое дает им возможность господствовать в новом акционерном обществе. Позиция банка по отношению к торгово-промышленному предприятию изменяется коренным образом. Его деньги вкладываются в недра земли, в стальные станки, в каменные стены и железнодорожные насыпи. Он кровно заинтересован не только в исходе той или иной операции созданного при его участии предприятия, — он заинтересован во всей его деятельности, во всем его существовании.
Этот процесс «сращивания» распространяется не только на вновь учрежденные предприятия, но и на существующие. История промышленности последних лет есть история завоевания фабрик и заводов банковым капиталом. Банки собирают 25–35% всех акций намеченного ими предприятия, и этого оказывается достаточно, чтобы получить при выборах в правление большинство голосов и чтобы выбрать своих директоров. Другим способом подчинения банковому капиталу торгово-промышленных предприятий является «оздоровление» последних. Положим, что какой-нибудь завод, вследствие отсталой техники или недостаточности оборотного капитала, начинает давать убытки или пониженные прибыли. Для увеличения
