На работе меня дожидался Марко. Он имел филиппинские корни и производил впечатление этакого проныры, одетого в модные чёрные цвета. Но так было неделю назад. Сегодня это был мрачный погорелец в шлёпанцах на размер больше, красной толстовке и спортивных шортах. Одежда, впрочем, шилась на кого-то, кто был явно крупнее.
- Ну, и как оно?
- А хреново! Все вещи в городе, поди достань теперь. Там в спортзале: кабинки, зубные щётки, лифчики, бритвы одноразовые – спрашивается, зачем мне всё это, когда я даже белья на свой размер не найду?! Я сдал одежду в стирку, и – с концами. Теперь вот, как придурок, хожу в этом.
Спать нас устроили на раскладушках. Ночь не спал, пялился в потолок: рядом сотня парней, а некоторые, между прочим, храпят. Один так вообще во сне кричал. А в душ пойти – с мужиками!
Он говорил, не глядя мне в глаза, но я его понимал. Я знал, что с ним будет нелегко. Что ж, Мэгз я помочь не мог, так может, помогая кому-то другому, смогу развеяться.
- Так может, пойдёшь и примешь душ у меня, да поспишь на моей койке?
- А можно?
Я взял перерыв, отвёл парня к себе. Он всё ещё был в душе, когда я, постелив ему на кушетке, засобирался обратно.
Вечером, когда я вернулся с работы, Марко проснулся. Стоило мне отправиться на прогулку, как он увязался следом. Мы стояли у баррикад на углу Хаустон стрит и Шестой авеню и наблюдали за движением вверх от Всемирного Торгового Центра. Огромный транспортировщик вёз помятую «скорую» и патрульную полицейскую машину. Следом – фургоны департамента полиции Нью-Йорка, забитые парнями, возвращавшимися из «Граунд Зиро». На грязных лицах – пустые глаза.
Толпы жителей Гриннич-Виллиджа собрались на тротуарах и аплодировали, скандируя: «Мы любим наших пожарных! Мы любим наших полицейских!»
Когда башни рухнули, много пожарных погибло из депо на Шестой авеню. Сейчас оно было закрыто. У дверей лежали цветы и венки, фотографии тех, кто не вернулся, подписанные: «Отдавшим свои жизни за нас».
Клочья дыма метались в сумерках над центром города, подгоняемые порывами ветра. В самом начале бриз доносил до нас едкий дым, который останется здесь на много недель.
Власти заявили, что так несло от горящего бетона. Как и многие, я верил, что часть того, что мы вдыхали, – пепел сгоревших в тот день.
Начало моросить. На обратном пути Марко прижимался ко мне. Обычно, двадцатитрёхлетние мальчики не ходят с мужиками почти втрое старше их самих. Парень был здорово напуган.
Бликер-стрит выглядела полузаброшенной, целые ряды магазинов всё ещё были закрыты. Те, что работали, в девять вечера большей частью пустовали.
- Я куплю «шестёрку» 7. Если обещаешь всё выпить.
Он кивнул, соглашаясь.
Дома Марко спросил, можно ли от меня позвонить. Он спрашивал у знакомых из кампуса, нет ли свободных комнат, шёпотом разговаривал с девушкой по имени Элоиза. Между звонками работал на компьютере.
Я наигрывал «Благовещение», потом что-то из Рэя Чарльза, чуточку Гайдна. Затем включил телевизор. Там президент собирался на следующий день в Нью-Йорк. Решил, похоже, развеяться.
В соседней комнате зазвонил телефон. Я слышал, как Марко ответил: «Нет, это Марко… Он пригласил меня». Ещё до того, как он вошёл в комнату и прошептал: «Там – какого-то Лорда Джеффа», - я уже знал, кто звонит.
- Привет, Мэгз, - сказал я. Её голос звучал на фоне шипения рации и завываний сирен.
- Помнишь, я видела детей на Астор Плейс, - сказала она голосом чистым и полным безумия. – Утопленники и сгоревшие. Они плыли на «Генерале Слокаме», когда там начался пожар.
- Дети на Астор Плейс? Утопленники и сгоревшие? – переспросил я. И вспомнил нашу беседу.
- В сорок пятом, пятнадцатого июня. Крупнейшая катастрофа в Нью-Йорк Сити, до сегодняшнего дня. Ист-Виллидж когда-то называли Маленькой Германией. Десятки тысяч немцев обосновались там; построили собственные залы для встреч, церкви и пивные сады.
По воскресеньям они устраивали экскурсии, обычно, для детей, на пароходе «Генерал Слокам». Плавучая огненная ловушка. Когда он загорелся, на борту не оказалось спасательных шлюпок. Команда и капитан запаниковали. К тому времени, когда они прибыли в доки, погибло больше тысячи человек. Сгорели или утонули. Сейчас они вернулись сквозь дыру в нашем городе, ищут дорогу домой.
На линии зашипела статика.
- Мэгз, где ты?
- В «Граунд Зиро», здесь повсюду запах серы. Ты уже видел Джеффри? – прокричала она в трубку.
- Мэгз, Джеффри умер. Ты просто напугана, это всё стресс. Нет никакой дыры…
- Полицейские, пожарные, брокеры – они все вернулись. Разбившиеся, обугленные…
На том конце взвыли сирены, закричали люди, и связь прервалась.
- Мэгз, скажи свой номер, перезвони! – кричал я. Но в ответ – лишь статика и слабый гудок. Я положил трубку и стал ждать.
Через какое-то время я осознал, что Марко стоит и смотрит на меня, лениво посасывая пиво.
- Она видела детей? Я тоже их видел. Ночью во вторник я был как на иголках, да ещё эта грёбаная раскладушка. Мы с другом, Терри, выбрались наружу – прогуляться. Дети были там. В старомодной одежде. Все в грязи и тине, а вместо лиц – чёрные пятна. Я поэтому и не спал прошлой ночью.
- У психолога был? – спросил я.
Он допил пиво.
- Ага, только он слушать не стал.
- Ну, а я-то чем могу…
- Так вы же сами двинулись. Значит, поймёте.
Рёв самолётного двигателя разорвал вечернюю тишину. Мы оба вздрогнули. Ведь после крушения башен, пространство над Манхеттеном перекрыли.
Потом я сообразил, что случилось:
- ВВС. Готовятся к визиту господина Буша.
- А кто такая Мэгз? И этот Лорд Джефф?
И я рассказал ему кое-что о той странной потерянной стране, шестидесятых, о наивности, что привела к кайфу и оставила на игле. О чуде той неизвестной страны – нашем союзе троих.
- Беда в том, что каждый из нас любил кого-то одного, не как в настоящем треугольнике.
- О’кей, - сказал он. – Вы живы. Мэгз жива. А что же Джефф?
- Всё шло кувырком, и Джеффа как-то замели с наркотой на кармане. А по дороге в участок, в полицейском фургоне, он взял и вскрыл себе вены, истёк кровью в темноте, никто и не заметил.
Я ощущал, наверное, то же, что и Марко, рассказав мне о погибших детях. Мы смогли выговориться, не особо задумываясь о том, что говорил другой.
14 СЕНТЯБРЯ, ПЯТНИЦА
Утром, выходя из дома, мы с Марко повстречали двух пассивных «голубков», выгуливающих собачонок. Один сказал: «Во всём районе не сыскать свежего круассана. Прямо как при осаде Парижа. Скоро все станем питаться тем же, чем крысы».
- Он слегка загнул, - пробормотал я. – Есть ведь ещё английская сдоба.
- Или его Моська, - сказал Марко.
Тем временем, власти открыли Ист- и Уэст-Виллидж, чтобы освободить движение между Четырнадцатой и Хаустон стрит. Все, кто оставил машины по соседству, возвращались и забирали свой транспорт. На узких улочках появились грузовики службы доставки.
В библиотеке по телевизору показывали, как в «Граунд Зиро» готовятся к визиту президента. Двери лифта открылись, впуская парочку студентов-погорельцев, вцепившихся друг в друга в порыве страсти.
