действующих в самых широких масштабах, скупщиков, покупателей, отвечающих за выбор марок, которые будут продаваться по всей стране, — короче, людей, чье решение, купить или нет товары какой-либо фирмы, означает для последней жизнь или смерть. Понимаете?
— А почему вы выбрали именно этих людей? — осторожно спросил Грей.
— В связи с характером информации, которую я получаю.
— Гм… Но почему именно такая информация? И как вы ее получаете?
— Я психометрик. Психометрия — это особая отрасль ясновидения. Порой у меня бывают совершенно неожиданные откровения — занавес приподнимается, как говорится. Иногда я предвижу будущее, иногда чувствую мысли другого человека, но главная моя специальность — улавливать возможную связь какого- либо предмета с болезнью или смертью. Я предполагаю, что у меня всегда был этот дар. Например, я был против покупки этой стиральной машины, из-за которой мой малыш остался без руки, но она была дешевле других, а мы люди небогатые. У этой машины не было автоматического отключателя. Знаете, такого устройства, которое не давало бы винту вращаться, когда крышка поднята. А без воды она крутится с ужасной скоростью. Бедняжка Бобби сумел запустить машину, приподнял крышку и… Да, а Мег долго не могла работать после того, как донышко утюга упало ей на ногу — рана от ожога нагноилась. И когда я повез ее в больницу, все это и произошло. Шины, понимаете. Они не вызвали у меня доверия, но денег у нас в самом деле было в обрез с тех пор, как Мег не работала, и вот я купил самые дешевые. Мег плакала, у нее болела рука, на заднем сиденье плакал малыш, потому что…
— И что же произошло?
— Согласно показаниям полицейского, при повороте на большой скорости шины сошли с обода и машина перестала подчиняться управлению. Мы врезались в фонарный столб… Только я остался жив… В больнице я впервые догадался о своей новой способности. Однажды они собирались сделать мне укол, и я вдруг сказал: «Последний человек, которому вспрыснули этот состав, умер, не так ли?»… Позднее я обнаружил, что могу также чувствовать будущее. Вот тогда-то все и началось…
Захваченный почти гипнотической силой Хэндлинга, Грей не мог отвести глаз от его изможденного лица.
— Что… как, собственно, вы это делаете? — спросил он, подумав с парадоксальным безразличием, что впервые в жизни ощущает себя во власти другого человека.
— У меня такое впечатление, что факты и цифры рождаются в моем подсознании, — объяснил Хэндлинг. — Я записываю результат и публикую в своем бюллетене. Сначала я подумывал о других способах распространения, но отказался от них. Ведь газеты находятся под контролем лиц, которые платят за объявления, не так ли?
— Гнусный вздор, — взорвался Грей. — Брать какой-то предмет и утверждать, что в следующем году он убьет столько-то человек? Нужно быть ненормальным, чтобы верить в это!
— По-видимому, вы мне не верите. — сказал Хэндлинг, нисколько не сердясь, — однако большинство моих абонентов поверят, когда завтра ознакомятся с утренней почтой. Шестой бюллетень уже отправлен. Неужели вам не любопытно узнать, что в нем?
Грей взял протянутый ему листок и уже собирался было скомкать его, да так и оцепенел, краешком глаза прочтя три слова: «Предприятия Мервина Грея…»
Стиральные машины «Турбийон-Миракл» убили током столько-то человек из-за неисправности проводки; утюги «Вит-Нет» вызвали столько-то пожаров и обожгли столько-то человек, распавшись во время утюжки; шины «Олтрэк» явились причиной такого-то числа автомобильных катастроф со смертельным исходом…
Голова у него пошла кругом, когда он подумал о всех тех, кто получит этот список обвинений. Он едва слышал, как Хэндлинг говорил:
— Да, именно из-за стиральной машины «Турбийон-Миракл» мой мальчик лишился руки, и один из ваших утюгов изувечил Мег, а ваши шины «Олтрэк» были причиной автомобильной катастрофы, случившейся, когда мы ехали в больницу. На ваших руках кровь, мистер Грей! Каждый день вашей жизни вы раните по меньшей мере одного человека.
— Грязный негодяй, — прошипел Грей сквозь зубы. Он яростно запихнул листок в карман своего пальто, — Вы не имеете права! Это подлая, мерзкая, отвратительная клевета!
— Говорить, что какое-нибудь изделие неисправно, не значит клеветать, сказал Хэндлинг, улыбаясь. — О, я не сомневаюсь, что вы можете подать на меня в суд! Но я не совершил никакого преступления.
— Пройдоха!!! — заорал Грей, бросаясь на него.
От толчка инвалидное кресло покатилось назад, с размаху налетело на печку и опрокинуло ее; в то же мгновенье горящий мазут растекся по полу, покрыв поверхность в несколько квадратных метров. Языки пламени доходили до лица Хэндлинга. На сетчатке Грея навсегда отпечаталась эта картина: сведенное судорогой, искаженное лицо с совершенно круглыми глазами и широко открытым ртом, опаленная борода и торчащие дыбом, извивающиеся, словно змеи на голове Медузы, волосы…
Он был уже на улице, закрыл за собой дверь и побежал к машине. Он вскочил в нее, включил мотор и яростно прибавил газ. Доехав до поворота, он обернулся. Никаких признаков пожара пока еще не было видно. По всей улице занавески были задернуты.
Он остановился в шестидесяти километрах от городка, на краю пустынной дороги. Он еще дрожал от холода, но уже взял себя в руки и заставил себя трезво проанализировать ситуацию. В общем, она была не такой уж скверной. Конечно, он не сможет скрыть тот факт, что был в Англии, но нет абсолютно никаких оснований для того, чтобы публика узнала о его поездке в город, где жил Хэндлинг. Никто не видел, ни как он приехал, ни как уехал, и это просто чудо, что он не снял перчатки и не оставил, следовательно, отпечатков пальцев. Он мог спокойно возвращаться в Лондон, провести вечер в клубе, где его знали, затем пообедать или отправиться на какой-нибудь хороший спектакль. А завтра в десять часов утра он сможет сделать публичное заявление, что в бюллетене сплошная ложь, что финансовой империи Мервина Грея ничто не угрожает и что…
Бюллетень!
Грей лихорадочно обшарил карманы своего пальто и извлек клочок бумаги. Это было единственное доказательство его отношений с Хэндлингом. Он должен избавиться от него, не теряя ни минуты. Он вынул зажигалку. Через мгновенье от листка останется лишь горсточка пепла, которую разнесет ветер, и он вне опасности. Он щелкнул зажигалкой и поднес бюллетень к язычку пламени. Он уже собрался его поджечь, но замер, словно парализованный. На этот раз он усидел обратную сторону листка. И, в частности, параграф, окаймленный жирной черной чертой, проведенной неуверенной рукой.
В рамке был следующий текст, напечатанный с обычной для Хэндлинга неловкостью:
«Этот номер бюллетеня будет последним. Его издатель, мистер Джордж Хэндлинг, 29 Уиберд Клоуз, Блентам, был убит вчера вечером мистером Мервином Греем, пытавшимся помешать огласке этой информации».
Он долго думал о тысяче влиятельных лиц, которые завтра в час утренней почты вскроют анонимный конверт, содержащий… Обдумав все это, он просто остался сидеть в машине совершенно неподвижно.
