10 мифов об СССР

^{pclub.ru/arsenal/angar/WWII/army/germany/gertanks/panzerwaffe.htm; Германия 1938–1941 (цифры в скобках) – ww2.kulichki.ru/gerwpro3845.htm.}

_{Таблица 3}

_{Производство самолетов}

^{Источники: СССР – Михаил Мухин. Советская авиапромышленность накануне Великой Отечественной войны // Отечественная история, 2003, № 3;}

^{Германия – www.polarcom.ru/~vvtsv/s_doc15.htm}

Общая численность сухопутных войск Германии на 1.01.1939 составляла 2,7 млн чел. На середину 1941 г. численность сухопутных войск Германии – 3,8 млн чел., из них против ССР развернуто 3,3 млн чел.

Вооруженные Силы СССР на 31.08.1939 составляли св. 2 млн чел., на 1.01. 1941 – 4,2 млн чел.[268]

(К сожалению, мне не удалось найти сопоставимых данных по моторизации, оснащению средствами ПВО и связи.)

Еще одним фактором, повлиявшим на решения советского руководства в пользу количественного наращивания войск и вооружений, была завышенная оценка численности вооруженных сил нацистской Германии и уровня производства в ней вооружений и боевой техники. Например, на лето 1940 года численность вооруженных сил Германии оценивалась так: «Всего до 240–243 дивизий, с общей численностью до 8 миллионов человек, 13 900 самолетов и до 9-10 тысяч различного типа танков»[269]. Если в численности дивизий ошибка не очень грубая, то количество танков и самолетов завышено примерно втрое. На май 1941 года численность вооруженных сил Германии оценивалась в 284 дивизии, а группировка войск Германии и ее союзников, могущая быть развернутой против СССР, – в 240 дивизий[270]. Как видим, и здесь разведданные заметно завышают реальную численность вермахта.

Вопрос о том, в какой мере был соблюден правильный баланс между усилиями на количественное наращивание войск и вооружений, и усилиями, обеспечивающими их качественное совершенствование, остается открытым. Впрочем, ход войны с Германией показал, что она вряд ли могла быть выиграна при более низких количественных порогах численности и оснащения РККА. Возможно, по некоторым направлениям военного строительства и было желательно и возможно перераспределение усилий в сторону качественного совершенствования, но точных весов, чтобы измерить верный баланс, у меня нет.

Это, однако, не значит, что в деле строительства РККА не было допущено серьезных (я бы даже сказал – крайне серьезных) просчетов.

Расчеты и просчеты

Первый из них – противоречивость стратегической доктрины Советского руководства. Она, с одной стороны, фактически исходила из признания относительной качественной отсталости РККА, которую надо было компенсировать количественным перевесом, но одновременно – и из крайне завышенного представления об уровне боеспособности РККА, якобы делающем возможным развернуть широкомасштабные маневренные наступательные операции едва ли не немедленно с самого начала войны, при любых условиях, и против любого вероятного противника. Из такого подхода вытекали:

• убеждение (не только ничем не подкрепленное, но и прямо опровергавшееся теми данными, которыми не только располагало, но которыми оперировало военно-политическое руководство) в способности РККА упредить противника в развертывании;

• убеждение в способности первого эшелона прикрытия, выделявшегося по мобилизационному плану, выполнить свою задачу, несмотря на то что им не обеспечивалась уставная плотность войск в обороне даже при фактическом соотношении сил (а советская разведка к тому же переоценивала силы вермахта, которые тот мог выделить для войны с СССР!);

• убеждение в способности второго эшелона и резерва войск приграничных округов перейти в наступление при их незначительном количественном превосходстве над противником или даже при отсутствии такого превосходства (впрочем, при заметном превосходстве в боевой технике).

Так, руководство РККА перед войной намеревалось:

• переиграть вермахт в скорости развертывания (хотя знало, что это физически невозможно, если противник сам проявит инициативу в развертывании[271]);

• переиграть его в глубоких маневренных операциях (для которых противник имел заведомо больший боевой опыт и организационно-кадровые предпосылки, а затруднения РККА в проведении таких операций были очевидны по опыту больших маневров, похода в Польшу и войны с Финляндией);

• реализовать свое количественное превосходство в боевой технике так, как будто РККА может обеспечить тот же уровень ее боевого применения, что и противник.

Это были, очевидно, нереалистичные предпосылки, в чем должен был нас убедить, по крайней мере, опыт финской войны. И, кстати сказать, в чем-то убедил. И выводы были сделаны соответствующие, по многим направлениям, – улучшить, усилить, укрепить… Но это касалось в основном тактической подготовки войск (для чего тоже уже не оставалось времени), а вот реалистической переоценки стратегии и построенных на ней оперативных планов сделано не было вообще.

Вторая серьезная ошибка заключалась в донельзя топорном проведении развертывания дополнительных соединений в первой половине 1941 г. Эти соединения развертывались при явном некомплекте офицерских кадров и кадров технических специалистов, причем некомплект по некоторым специальностям приводил к созданию в ряде соединений практически ни на что не способных подразделений обеспечения. Эти соединения развертывались при некомплекте личного состава и военной техники. Эти соединения развертывались в том числе и в приграничных округах, причем их развертывание там продолжалось и в период нарастания непосредственной угрозы перехода Германии к военным действиям. Такие недостатки в сравнительно небольшой степени касались мотострелковых дивизий, и в гораздо большей – авиационных и танковых дивизий мехкорпусов и корпусов ВДВ.

В результате в приграничных округах были сосредоточены новые соединения, обладавшие низкой боеспособностью, причем более низкой, чем те части и соединения, на базе которых они развертывались, – если, скажем, более или менее боеспособную танковую бригаду развернуть в дивизию, разбавив ее новобранцами или плохо подготовленными запасниками, при некомплекте военной техники (собранной к тому же «с бору по сосенке» – «Т-26» из подразделений непосредственной поддержки пехоты, «БТ-2» и «БТ-5» из учебных частей и т. д.), при недостатке офицеров и специалистов, большая часть которых к тому же вообще не служила в танковых войсках, без тыловых и медицинских служб, без транспорта, то у нас уже не будет боеспособной бригады. Это могло бы быть более или менее терпимо, если бы эти соединения не дислоцировались в зоне прямой угрозы попасть под первый удар вермахта, не имея времени на дооснащение, пополнение и организационное сколачивание. Несколько утрируя, кто-то назвал такое состояние формируемых соединений «организованными кадрами военнопленных».

Приведу кое-какие цифры, пусть и отрывочные, которые характеризуют это состояние:

«Вот данные по некоторым соединениям на июнь 1941 г.: в 35-й ТД 9-го МК КОВО вместо 8 командиров танковых батальонов имелось 3 (укомплектованность 37 %), командиров рот – 13 вместо 24 (54,2 %), командиров взводов – 6 вместо 74 (8 %). В 215-й МД 22-го МК КОВО не хватало 5 командиров батальонов, 13 командиров рот, укомплектованность младшим командным составом – 31 %, техническим – 27 %. 11-й мехкорпус ЗапВО был обеспечен командными кадрами на 36 %.

Большинство мехкорпусов не имело необходимого количества вооружения и боевой техники. Укомплектованность к середине июня 1941 г. составляла: по автомобилям – 39 %, тракторам – 44 %, ремонтным средствам – 29 %, мотоциклам – 17 %»[272].