а) тематическое вступление: ст. 22–26.
б) развитие первой темы: ст. 27–31.
с) развитие второй темы, сплетенной с первою: ст. 31, 36. Христос и Св. Троица.
Проходящая тема в другом контексте: 4, 1–2.
Заключение:
(свидетельство Христа о свидетельстве Иоанна): светильник светяй и го–ряй.5,32–36
Второе заключение
Память народная: образ Предтечи. 10, 40–42.
146
Как известно, об этом факте некоторые подробности узнаем мы и от Иосифа Флавия (de bel. Iud. [«Об Иуд. войне»] XVIII 5, 2), который называет Иоанна Крестителем.
147
Вишняков, стр. 304.
148
Собрание этих свидетельств (св. Златоуста. Илария, Кирилла Александрийского и др.) у Вишнякова, ц. с. 316.
149
То особенное ударение, с которым говорится о значении гефсиманского истощения в искупительном подвиге Спасителя, составляет главную особенность теории искупления митрополита Антония, изложенной в «катехизисе» и на страницах «Богословского Вестника». Разумеется, гефсиманское истощение не должно ни отделяться, ни противопоставляться истощению голгофскому, напротив, оба они составляют одно неразрывное целое в деле нашего искупления. То, что было вольно принято и внутренне выстрадано в Гефсимании («да будет воля Твоя»), находит свое исполнение и осуществление на Голгофе. И как Гефсима–ния была бы неполна без Голгофы, так и Голгофа была бы невозможна без Гефсимании, они относятся между собою, как мысль и дело, слово и исполнение.
150
Сюда может относиться и Евр. 5, 7–8: «Он в дни плоти Своей с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления могущему спасти Его от смерти, и услышан был за Свое благоговеинство. Хотя Он и Сын, однако страданиями навык к послушанию».
151
Можно указать сюда и еще аналогию, хотя и второстепенного значения. Св. Иосиф Обручник, тот избранник, кому было дано быть хранителем Преев. Девы, свидетелем рождества Христова, блюстителем Матери и Богомладенца, он был также поставлен свидетелем тайн Божиих, непостижных для человека. Уведав о безмужнем зачатии Девы Марии, он хотел отпустить Ее, но был удержан от этого ангелом, во сне явившимся ему и открывшим тайну Богорожде–ния. И канонические Евангелия молчат о каких–либо дальнейших его искушениях. Однако апокрифическое предание, закрепленное Церковию, свидетельствует, что Иосиф искушался сомнением еще и в ночь рождества Христова: «Бурю внутрь имея помышлений сумнительных, целомудренный Иосиф смятеся к Тебе зря небрачней и бракоокрадованною помышляя (конд. 4, акаф. Божией Матери). Это в иконографии изображается в виде беседы его с искусителем в образе пастуха. Но искушение им было побеждено.
152
Следует обратить внимание, что в евангельском тексте — одинаково у Мф. 11, 2 и уЛк. 7, 19–20, — где говорится, что Предтеча посылает своих учеников не спросить Христа, но сказать Ему: ????? ????, ?????, о вопросе совсем не говорится, несмотря на содержание речи, которая есть вопрошание.
153
Известная неясность остается все–таки в отношении к Богоматери — не в состоянии Ее прославленности как Царицы Небесной, где безмерность и несравнимость Ее величия совершенно очевидна, но в состоянии Ее до Благовещения и до начавшегося Ее Богоматеринства по наитию Св. Духа. Не являются ли Предтеча и Мария как два чистых и лично безгреховных отпрыска на древе человеческого рода, хотя и с разными судьбами и разным предназначением, но с равной силой девства и целомудрия? Против этого говорит такое прославление Богоматери, которое не распространяется на Предтечу. Но за это говорит то, что и Богоматерь и Предтеча так соединяются Церковью в предстоянии Христу, — говорит Деисис. Во всяком случае, здесь приходится считаться с тем, что слова Господа в какой–то не случайной, конечно, неопределенности оставляют этот вопрос. Может быть, просто и не следует мерить и сравнивать человеческое величие личного подвига Богоматери и Предтечи. Однако мы наталкиваемся на это сопоставление словами Господа, содержащими такое сравнение Предтечи со всеми людьми (конечно, не с одними лишь мужчинами). То, что нет между людьми величия большего, нежели Предтеча, не исключает величия ему равного или подобного, которое может быть приписано только Богоматери в Ее человеческом величии. Может быть, для него, для этого величия, вообще существует только одна мера, мера самоотдания и личной победы над грехом. И тогда есть это общая мера и «Рабы Господней», на смирение которой призрел Господь, и «друга Жениха». В таком случае здесь по–новому еще раскрывается тема Деисиса. Однако произнести здесь уверенное суждение мы не дерзаем.
154
