продолжается это «совершение» всего, в небесах и в мире, и лишь после того в мир снова приходит Господь во Славе. Но эта Слава совершенно уже несовместима с властью тления и смерти в мире и человеке. И как весь мир преображается в славе, так воскресает и все человечество навстречу явлению Христа.
Но если самого Христа воскрешает Отец Духом Святым, то и Сын воскрешает по воле Отца Духом Святым в явлении Славы: «воскресший Христос из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» (Р. 8, 11). Он именно воскрешает силою Христова воскресения. До Второго пришествия Христова действие Духа Святого, сошедшего в мир, промыслительно ограничивается Его кенозисом. После него этот кенозис уступает место воскресительному действию Духа Святого. Дух Святой, по воле Отца воскресивший Христа и почивший на Нем ипостасно, нисходит силою Своею на сухие кости умерших и оживляет их. «Так говорит Господь Бог костям сим: вот Я введу Дух в вас, и вы оживете. И обложу вас жилами и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас Дух, — и оживете» (Иез. XXXVII, 5-6). Но это «введение Духа» возможно лишь в силу того, что это есть человечество Христово, на котором почивает Дух Святой. Поэтому воскресение есть и окончательное
463
раскрытие силы Боговоплощения, так же, как и Пятидесятницы. Воскресение мертвых есть вэтом смысле действие Парусии Духа Святого, так же, как и преображение мира. Но оно совершается в связи с Парусией Сына, помимо Которого не действует Дух Святой, по ипостасному Своему характеру. Ибо Он «не от Себя говорить будет» (Иo. XVI, 13). «Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам» (14 -15). Эти Господни слова, выражающие взаимоипостасные отношения, в применении к воскресению мертвых именно означают, что Сын воскрешает властью и велением Отчим (Иo. V, 21), действием Св. Духа. Это действие включается в общее прославление мира с прекращением кенозиса Св. Духа, или открытием «Царства Славы».
Воскресение мертвых есть прямое действие силы Божией. Мы выше отметили в нем человеческую сторону синергизма, поскольку разные люди не в одинаковой мере его чают и к нему подготовлены. Кроме того, и вообще наступление Парусии происходит лишь по окончании истории, в полноту времен. Однако этот синергический образ совершения воскресения отнюдь не означает, вопреки Федорову, какого-нибудь человеческого в нем участия, но относится только к его приятию. Воскресение есть последствие такого приближения Бога к творению, какое мы имеем в Боговоплощении и Пятидесятнице или вообще в совершившемся Богочеловечестве. Воскресение всеобщее представляется в известном смысле естественным для человечества, как воспринятого Христом и уже предвоскрешенного Им, но в то же время является в себе самом и сверхъестественным, трансцендентно-творческим актом Божиим: Бог «воскресит нас силою Своею» (1 Kop. VI, 14). Постольку воскресение есть предмет веры, как нечто совершенно новое для нашей теперешней жизни, о чем можно сказать лишь словами апостола: «не у явися, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ио. III, 2). И даже та, все-таки только духовная, радость воскресения, которая нами так чудесно переживается в Пасхальную ночь, не есть еще эта радость духовно-телесного воскресения. Воскресение из мертвых остается для нас в этом веке все же трансцендентным. Как чудо Божие, оно является тайной для нас, пока с нами не совершилось.
Это действие Божие над человеками не ограничено нашей человеческой немощью, оно также не считается и с индивидуальными свойствами. Поэтому оно и является всеобщим: все люди вос-
464
креснут без всякого исключения, ибо всеобщее воскресение есть дело Божие. В этом смысле все воскресают одинаково, Божией волею, а не человеческим произволением. Быть человеком и, следовательно, принадлежать к человечеству Христову, — таково есть это единственное основание для воскресения, которое усвояется человечности как таковой: homo sum et nihil humani a me ahenum esse puto, это же человеческое естество, силой Христова вочеловечения, есть и богочеловеческое. Вот почему, по слову Златоуста, все призываются к Воскресному ликованию, «всех бо свободи нас Спасова смерть» (Иоанн Златоуст). Воскресение мертвых, будучи тайной Божией, по силе своей в известной мере изъясняется в своем действии, а постольку и может быть постигаемо на основании откровения (у ап. Павла в 1 Кор, XV, 37-42). Воскресение сравнивается здесь с сеянием и прорастанием зерна. «Когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог дает ему тело, какое хочет, и каждому семени свое тело. Не всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные: но иная слава небесных, иная слава земных. Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнствует во славе. Так и при воскресении мертвых». Здесь высказаны две основных мысли: в первой сила воскресения уподобляется растительной энергии зерна, вторая отмечает различие самих семян, а соответственно и их тел. Растительная энергия зерна сама по себе, присущая творению Божию, есть природная тайна, доступная нашему наблюдению в своих проявлениях. Здесь устанавливается различие качества зерна и ею энергии, «голое зерно», и «каждому семени свое тело». Зерно соотносительно земле, как некоей бескачественной или всекачественной реальности, которая дает зерну тело соответственно его растительной энергии. «Зерно умирает» в своей данной оболочке, но через это не уничтожается его качественная энергия, идея или энтелехия. В растительном процессе мы имеем лишь повторения совершенно подобных произрастаний. Но этого же нельзя сказать относительно человеческого воскресения. Хотя и здесь имеется уже определенно окачествованное зерно в индивидуальном образе умершего человека, так что воскресение в известном смысле подобно его прорастанию, однако последнее отличается от обычного произрастания, поскольку оно содержит в себе силу бессмертия, а вместе и сохраняет силу собственной индивидуальности. Следовательно, сравнение здесь надо ограничить, приурочив его лишь к характеру восстановления жизни в воскресении. Именно здесь мы
465
имеем, с одной стороны, определенно окачествованное произрастание из зерна, т. е. уже сущую в творении и теперь лишь воскресающую личность, и с другой — присущую восстановлению жизни растительную силу зерна. Если перевести этот образ, принадлежащий жизни растительного мира, на язык антропологии, то получается утверждение, что в воскресении определенная духовная личность принимает, точнее, возвращает себе растительную энергию для восстановления полноты жизни своей, не только духовной, но и телесной или, точнее, духовно-телесной. Смерть состоит в отделении тела, в котором и выражается воплощенность, принадлежность к этому миру человека, от его души и духа, пребывающих в нераздельности и после смерти, в загробном существовании. Душа пребывает бессильна удерживать связь с телом и оживлять его, чем и сама она приводится в состояние потенциальности. В воскресении же она снова принимает от Бога эту энергию «зерна», животворящую силу, и по повелению Божию снова образует себе тело, ей свойственное. Это тело вещественно заимствуется из природного мира, к которому принадлежит. Воскресение постольку не есть новое творение, ню лишь восстановление созданного в его полноте, Каждый человек получает свое собственное тело, которое он имел (хотя и в измененном состоянии, о чем ниже), через энергию души. При этом важно уразуметь, что это тело не есть творческое создание человеческого духа, который к такого рода «объективации» и неспособен, но именно души, которая послушна здесь воле Божией («услышат глас Сына Божия и услышавши оживут» (Иo. V, 25). Поэтому в воскресении нет места человеческой свободе, присущей духу, но действует как бы природная необходимость в соединении с пассивностью, в данном случае свойственной душе. При этом душа не вновь получает, но лишь восстановляет силу, которую ей была присуща прежде смерти, когда человек жил и телесно. Можно еще сказать, что эта пассивная, в этом смысле женственная субстанция, отнесенная к всечеловеческому многоединству, есть душа мира. Иными словами, воскресение мертвых совершается Божиим действием именно в душе мира, или всей стенающей твари, которая оживает в победе над
