Хотя участников экспедиции стало меньше, вторая зимовка протекает менее одиноко, чем первая. Они по-прежнему отрезаны от цивилизации, однако постоянно общаются с живыми людьми. Д-р Свердруп откладывает в сторону свои научные изыскания и с головой уходит в изучение «дикарей» (как их называет Амундсен).
4 декабря 1919 года до норвежской колонии доходит весть о мире. Через год после капитуляции Германии Амундсен узнаёт от русского торговца последнюю новость мировой истории. На следующий день он помечает в дневнике: «У нас сегодня праздник, мы расцветились флагами и устроили пир по случаю заключения мира и бегства кайзера. Будем надеяться, его мошенник сын — этот отвратительный кронпринц — сбежал вместе с ним». Полярный путешественник непримирим в своей ненависти и распространяет ее на следующее поколение. Через несколько месяцев до него доходят непроверенные сведения о судьбе заклятого врага: «Ходят слухи… в общем, мне рассказали, что немецкого душегуба Вильгельма собираются высадить на необитаемом острове, как в свое время Наполеона. Слишком мягкое наказание для этого чудовища». Увы, кайзер пребывал в куда более уютном и покойном месте — во дворце посреди цивилизованной Голландии. Сам же полярник находился именно «на необитаемом острове». Вот как несправедлива судьба к тем, кто желает зла другим.
На «Мод» не всё ладится с камбузом. В отсутствие Линдстрёма Начальник (как он пишет в предназначенном Леону письме с продолжениями) с удовольствием бы «нанял желтокожего или чернокожего кока. Цветные куда лучше приспособлены к этому занятию, чем мы, белые. Теперь у нас нет
Впрочем, Начальник не совсем забросил науку. В конце мая 1920 года он взялся приручить крохотного белого медвежонка и нарек его Мари. Кто такая была Мари? Возможно, девочка из Видстена или Христиании, в которую Руал влюбился еще в отрочестве? Или… как звали ту бельгийку? Уж не Мари ли? Руал Амундсен никогда не брал имен с потолка. Он был мечтателем, но не поэтом.
С медвежонком можно возобновить Хагенбековы зоологические опыты. Начальник собственноручно приступает к дрессировке. Прежде всего надо завоевать расположение животного. «Отношения между мной и Мари с каждым днем улучшаются», — сказано в дневнике. К сожалению, не проходит месяца, как Амундсену достается удар лапой и он вынужден признать себя побежденным непокорным диким зверьком: «Сегодня усыпил Мари хлороформом». Это, однако, не значит, что теории Хагенбека опровергнуты. «Возможно, в руках опытного дрессировщика из нее и получился бы толк, но я должен прекратить опыты», — униженно заключает Начальник.
14 июня 1920 года — спустя более чем полгода после отъезда — на «Мод» возвращаются Ханссен и Вистинг. Путешествие было трудным, однако поручения они выполнили — избавились от Тённесена и привезли Начальнику ответную телеграмму от Леона. До Аляски и Нома моряки не добрались: телеграммы удалось кое-как отправить с побережья Берингова моря, из Анадыря.
Только теперь Руалу Амундсену становится ясно, что Тессем и Кнудсен не вернулись в Норвегию. Так как Ханссен в Анадыре почему-то не дал ответа на посланный Леоном запрос о них, Начальник письменно излагает всю историю с самого начала: «Вскоре после отбытия эксп. из Норвегии обнаружилось, что Тессем подвержен приступам депрессии. Дело было настолько скверно, что ближе к Рождеству я принужден был вызвать его к себе и потребовать объяснений. Он сказал, что не чувствует себя достаточно сильным для нашего похода. Тогда я спросил, не хочет ли он возвратиться домой. На что он ответил, что это его самое заветное желание. Я посчитал, что путь из гавани 'Мод' до телеграфной станции на острове Диксон, а оттуда — в Норвегию будет совершенно безопасным благодаря многочисленным складам, устроенным в 1915 году Отто Свердрупом.
В письме Леону полярный путешественник выдвигает первую из многих версий, почему Тессем и Кнудсен до сих пор не добрались ни до Норвегии, ни до телеграфа на Диксоне. Он связывает это с «крепким каменным домом», который они построили в гавани «Мод» и в котором могли зазимовать, чтобы поохотиться на белых медведей. В таком случае пощады им не ждать: «Если они совершили столь безответственный поступок, то не заслуживают никаких почестей. В таком случае тебе следует уничтожить письмо королю, в котором я прошу наградить обоих медалями за заслуги». Начальника тревожат семьи, «пребывающие в великом страхе», однако сам он пока что совсем не боится, что охотники на медведей и впрямь могут пропасть.
Зато юный Тённесен кое-как добирается через Ном до цивилизованных краев. Сначала он даже не понимает, зачем двигаться оттуда дальше, на родину. Это не мешает ему поделиться с норвежскими представителями в Нью-Йорке конфиденциальной информацией о положении в экспедиции. Эти сведения тут же телеграфом передаются в Норвегию. В частности, он рассказывает о столкновении Начальника с медведицей и его болезни: «Амундсен сильно сдал не употребляет спиртное кофе чай табак настроение постоянно на нуле». Общее положение немногим лучше: «Состояние экипажа плохое всем нравится Амундсен но не Хельмер Ханссен».
Еще на «Мод» Тённесен утверждал, что отделаться от него захотелось не Начальнику, а капитану с Вистингом (первым помощником). Хотя это не совсем верно в отношении Амундсена, такое заявление предполагает, что положение капитана Ханссена на борту было не лучшим. Неужели Начальник по- прежнему стремится прикрыть товарища, с которым вместе покорял Северо-Западный проход и Южный полюс?
Глава 27
РОЗОВЫЕ ЧАЙКИ
Вероятно, полярный капитан Хельмер Ханссен так по-настоящему и не понял, с каким поручением он в конце марта 1920 года очутился в Анадыре, у самого дальнего конца бескрайней Сибири. Анадырь нельзя было считать ни имперским, ни большевистским: он лежал за пределами государственного контроля. Тем не менее связь с миром там была. В Анадыре находилась телеграфная станция. Туда-то и приходит Хельмер Ханссен — гонец любви.
Кроме деловых телеграмм и телеграмм в газеты, он посылает Леону Амундсену следующее сообщение от Руала: «Inform elizabeth our arrival in nome alaska end July this year all well love signed roald amundsen»[103].
Значит, Начальник уже 1 декабря 1919 года, когда Ханссен и Вистинг уходили с «Мод», решил, прежде чем судно попытается вернуться в Северный Ледовитый океан, взять курс на Ном. К их прибытию в Анадырь со времени последнего соприкосновения экспедиции с цивилизованным миром прошло полтора года. Многовато для жениха, все это время не видавшего невесты.
Связаться из Анадыря с прочим миром было крайне сложно. Ответ от Леона Хельмер Ханссен получил лишь через десять дней. Это была та самая телеграмма из Христиании, «где сообщалось, что Тессем и Кнудсен в Норвегию не прибыли. Но в телеграмме говорилось и кое-что еще. В завуалированной форме, расшифровать которую Ханссен никоим образом не мог, телеграмма содержала последнюю — решающую — весть о Кристине Элизабет Беннетт.
Эту весть Хельмер Ханссен и доставил на «Мод».
25 июня 1920 года, через десять дней после возвращения Вистинга и Ханссена, Начальник впервые
