года. Ван и Юань были назначены командирами полков, а Мао стал командующим «армией». Пока Мао находился в Цзинганшане, эти бывшие бандиты были «преданными коммунистами и выполняли приказы партии». Правда, позднее, когда они остались одни в Цзинганшане, они вернулись к своим бандитским привычкам. Впоследствии они были убиты крестьянами, которые к тому времени уже организовались и были в состоянии сами защитить себя.
Любопытный эпизод, не правда ли? Бандиты были «преданными коммунистами», пока находились под руководством Мао, а потом, когда он уехал, снова вернулись к своему разбойничьему ремеслу… О, эта великая вера в самого себя! Поистине, ты можешь двигать не только бандитами из гор Цзинган, но и самими горами…
Позднее, давая объяснение по поводу того, что в его армии очень много деклассированных элементов, Мао заявил, что следует добиваться качественных изменений в характере этих людей путем политического просвещения, поскольку «субъективное создает объективное».
Однако темперамент и воображение Мао играли в этом не последнюю роль. Его увлечение романтическими героями-разбойниками нашло свое отражение в статьях, написанных еще в 1926 году, о классах китайского общества. Там он писал о деклассированных элементах — солдатах, бандитах, разбойниках, нищих и проститутках — как о потенциальных революционерах. С такой же симпатией он относится к разного рода тайным обществам. Он даже выяснил, что два бандита в его армии также принадлежали к тайному обществу, руководители которого участвовали в революции 1911 года. Симпатия Мао к бандитам «вызвала тревогу» в ЦК КПК, который обратился к Чжу Дэ с просьбой вступить в контакт с Мао и выправить некоторые его ошибки. Основная ошибка Мао была сформулирована следующим образом: «Он ведет себя как разбойник из исторического романа „Речные заводи“; отправляется на свершение героических подвигов от имени масс, вместо того чтобы поднимать массы и поручать им проводить вооруженное восстание».
Положение в небольшом, численностью всего в тысячу человек, отряде Мао было спасено приходом в начале 1928 года крупного, хорошо вооруженного 10-тысячного отряда Чжу Дэ17. На основе двух этих отрядов был создан 4-й корпус рабоче- крестьянской Красной армии (весна 1928 г.). По примеру других уездов было организовано советское правительство рабочих, крестьян и солдат пограничного района Хунань — Цзянси. Вскоре Мао избрали секретарем вновь созданного Особого комитета КПК пограничного района Хунань — Цзянси.
Политический человек
Мы не будем здесь останавливаться на всех перипетиях революционной борьбы в Китае под лозунгом Советов (1927–1937 гг.), национально-освободительной войны против японского империализма (1937–1945 гг.) и, наконец, гражданской войны (1946–1949 гг.). Нас интересуют идеологические и политические позиции, которые занимал Мао Цзэдун в различные периоды. Начнем с вопроса о борьбе против левых авантюристов в КПК в 30-х годах.
Заслуживает особого внимания вопрос об отношении Мао к авантюристской линии Ли Лисаня. Напомним некоторые факты. Свои взгляды Ли Лисань — фактический руководитель КПК в тот период — наиболее полно и откровенно изложил на заседании Политбюро ЦК КПК 7 апреля 1930 г. Его тактическая схема выглядела следующим образом. Китай — это страна, в которой противоречия между империалистами достигли наибольшей остроты и в которой силы империализма наиболее уязвимы. Китайская революция даст толчок мировой революции, потому что империализм все свои силы направит на подавление китайской революции, а это усилит революционный взрыв в странах Запада и в колониях Востока. Победа революции в Китае обязательно должна явиться одновременно и началом победы мировой революции.
Что следует отсюда? Отсюда следует, что, начав восстание в Китае, нужно вовлечь Советский Союз в большую войну со странами империализма, которая и послужит началом мировой революции.
На заседании Политбюро несколько месяцев спустя (август 1930 г.) Ли Лисань высказался еще более откровенно: «Когда Ухань будет у нас в руках, мы сможем поговорить с Коминтерном и русской братской партией и скажем им, что теперь наступил момент, чтобы развязать всемирную войну и чтобы советская армия вмешалась…» С его точки зрения, восстание в Маньчжурии должно было явиться прологом к «международной войне», так как Маньчжурия находилась под господством японского империализма. Вследствие этого восстания Япония начнет наступление против СССР, и возникнет «международная война». «Наша стратегия должна заключаться в том, чтобы вызвать международную войну, — говорил Ли Лисань. — Возможно, Коминтерн найдет все это неверным, но я убежден, что я прав. Монголия должна объявить себя частью советского Китая и бросить свои войска на север. Китайцев, проживающих в Сибири, надо вооружить и двинуть сюда… Теперь Коминтерн должен взять наступательный курс. Прежде всего — Советский Союз. Он должен энергичным образом готовиться к войне… Коминтерн должен изменить свою линию и перейти в наступление. Это не троцкизм… Пятилетний план (имеется в виду в СССР. —
Как видим, план недвусмысленный. Более откровенного и легкомысленного проявления авантюризма и национализма не сыщешь во всей истории мирового освободительного движения, которое знавало таких авантюристов, как Нечаев и Троцкий.
Как же отнеслось Политбюро ЦК КПК к этому чудовищному плану? Руководство КПК не только не отвергло с негодованием эту авантюру, а приняло ее всерьез и положило в основу практической деятельности партии. Вот наглядное свидетельство уровня и характера политического руководства в КПК!
Конечно, Ли Лисань был выразителем самых крайних тенденций авантюризма в КПК. Но он не был одинок в своих взглядах. Еще до августовского заседания в резолюции Политбюро ЦК КПК от 11 июня 1930 г. «О новом революционном подъеме и завоевании власти первоначально в одной или нескольких провинциях» намечалась организация летом 1930 года восстаний в крупнейших промышленных центрах Китая — Нанкине, Ухане, Шанхае, Пекине, Гуанчжоу и др. То был явно провокационный замысел, поскольку ни организации, способной поднять восстание, ни массового движения в этих городах не имелось. То был расчет на международный конфликт, который должен был. создать условия для победы китайской революции.
Ну, а Мао Цзэдун? Как он отнесся к этому плану? Трудно сказать со всей определенностью о его непосредственной реакции, так как в названных заседаниях Политбюро он не участвовал. Доподлинно известны, однако, два обстоятельства. Первое: никакого подобия протеста или критики с его стороны в этот период не последовало, хотя он получил соответствующие документы и информацию. И второе: он вместе с руководимыми им частями Красной армии включился в осуществление лилисаневской авантюры. Больше того, в основу упомянутой выше резолюции был положен план, предложенный Мао ЦК КПК в апреле 1929 года, — план овладения провинцией Цзянси в течение одного года. Еще одно свидетельство — решение объединенной партийной конференции в Потоу 7 февраля 1930 г., которой руководил Мао Цзэдун. Суть решения — организация наступления на город Наньчан — столицу провинции Цзянси.
Нужно подчеркнуть, что это решение предшествовало циркуляру ЦК КПК № 70, содержавшему призыв ко всем частям Красной армии Китая захватывать крупные города. После получения циркуляра Мао и руководители других армейских частей организовали наступление на крупные города Наньчан, Ухань, Чанша, которое потерпело провал.
Исходя из этих фактов, можно без труда определить подлинную цену утверждений маоистских историков о том, что исправления линии Ли Лисаня особенно требовал Мао Цзэдун, что «он не только никогда не поддерживал лилисаневскую линию, но с исключительным терпением исправлял левацкие ошибки»1.
Правда, в этот период он накапливает определенные представления об ошибках, слабостях и
