трудностях коммунистического движения в Китае. Но такие представления накапливала вся партия, ее руководство. Серьезную критику левого уклона в КПК мы находим в выступлениях Ван Мина, Бо Гу, Чжан Готао и других руководящих деятелей КПК тех лет.
Уместно отметить другое: состояние длительного кризиса в политическом и идеологическом руководстве КПК, который начался с момента создания партии и достиг особой остроты в начале 30-х годов, в период господства левооппортунистической линии Ли Лисаня и в период борьбы за ее преодоление. Этот кризис имел объективную почву.
Становление пролетарского коммунистического движения в такой стране, как Китай, не знавшей капиталистического этапа развития, с полуфеодальным характером отношений и многовековыми традициями имперской власти, не могло не быть делом чрезвычайной сложности. Невероятно трудно было всколыхнуть многомиллионное население Китая и направить все силы на решение задач национально- освободительной и буржуазно-демократической революции. Но еще сложнее было создать организованное пролетарское коммунистическое движение в условиях, когда пролетариат едва насчитывал два процента в составе населения и не имел сколько-нибудь сравнимой с пролетариатом капиталистических стран школы классовой борьбы и классового самоопределения. Невероятно трудно было добиться действенного союза рабочего класса с крестьянством, слить воедино задачи крестьянской войны, национального освобождения, социального переустройства.
Слабость руководства КПК отражала эти объективные трудности. Немаловажное значение имело и то, что социальной базой формирования кадров в КПК стала мелкая буржуазия, а также крестьянство и что, в отличие от России, интеллигенция в массе своей отшатнулась от коммунистического движения. В руководстве КПК нередко оказывались полуинтеллигенты, люди недостаточно образованные, плохо знакомые с международным опытом революционной борьбы, опытом Октябрьской революции, с марксистско-ленинской теорией.
Пусть не покажется странным такой упрек, но значительная часть руководителей КПК плохо разбиралась в специфике условий и самого Китая. В отличие от того, как это было в западноевропейском марксистском революционном движении, становление КПК не сопровождалось углубленным теоретическим анализом особенностей китайской экономики, социальных отношений, традиций власти и управления, генезиса зарождающихся капиталистических отношений.
Если западноевропейское коммунистическое движение располагало трудами К. Маркса, Ф. Энгельса и ряда других теоретиков XIX и XX веков, что предшествовало или шло параллельно созданию революционных пролетарских партий и способствовало их идеологическому самоопределению, если пролетарское движение в России выдвинуло в качестве вождя В. И. Ленина, который еще до создания партии и в период ее становления разработал ее философские, идеологические и политические основы, то революционное пролетарское движение в Китае столь солидной теоретической базы не имело да и вряд ли могло иметь. Слишком неразвито было само это движение. Слишком незначительными были культурные накопления в области революционной мысли и социальной философии. Слишком сильным, было влияние националистической китаецентристской идеологии даже в КПК, не говоря уж о других массовых организациях, участвовавших или примыкавших к китайской революции, и серьезной критики этой идеологии с позиций научного социализма, пролетарского интернационализма в КПК фактически не велось.
Конечно, было бы неверным утверждать, что теоретическая разработка проблем китайской революции отсутствовала вовсе. В решениях Коминтерна, который развивал идеи В. И. Ленина о национально-освободительной борьбе применительно к чрезвычайно специфическим условиям этой страны, во многих документах КПК и выступлениях ее лидеров содержались важные установки по принципиальным вопросам борьбы коммунистов и всего народа за осуществление демократической, антифеодальной революции и перехода к социалистической революции. И все же в отношении многих глубинных проблем стратегии КПК образовался теоретический вакуум, который одновременно касался проблем освоения международного опыта революционного движения и нащупывания специфически национальных особенностей коммунистического движения в Китае. Это было одной из причин и одновременно одним из симптомов определенного кризиса в КПК.
Что касается Мао Цзэдуна, то его теоретический багаж в ту пору ограничивался немногими статьями, докладами и письмами, о большинстве из которых мы упоминали. Он только еще начинал пробовать свои силы в анализе серьезных идеологических и политических процессов жизни Китая и китайской революции. Он только еще приобщался к размышлениям о стратегии и тактике КПК.
Тем более закономерен вопрос: в чем же причина того, что именно Мао Цзэдун выдвинулся в 1935 году на роль руководителя партии, сумел оттеснить других претендентов и за сравнительно короткий срок сосредоточить в своих руках всю полноту власти? Эту причину, на наш взгляд, следует искать как в исторических особенностях момента, в сложившемся соотношении сил внутри КПК, так и в особенностях самой личности Мао Цзэдуна как политического деятеля.
Если к середине 30-х годов Мао Цзэдун еще не сформировался как идеолог КПК, то несомненно, что к этому времени определились основные особенности и черты Мао Цзэдуна как политического деятеля; они-то и обеспечили его продвижение к руководству в КПК. Пожалуй, главную особенность его политического стиля можно было бы обозначить как поистине уникальное мастерство групповой борьбы и интриганства. Он раньше других понял, что для захвата руководства партией нужно иметь свою группировку в ЦК КПК, и стал упорно и настойчиво создавать «опорную базу» в партии.
Когда читаешь материалы и документы КПК этого периода, знакомишься с воспоминаниями соратников и противников Мао Цзэдуна, людей, которых ему удалось привлечь на свою сторону или подчинить себе, людей, которых ему удалось отодвинуть или даже изгнать с политической арены, когда читаешь воспоминания тех, кто наблюдал за ним — с симпатией или антипатией — на рубеже 20-30-х годов, видишь прежде всего это качество Мао Цзэдуна как политика. Одни объясняют это склонностью к интриганству и склокам, другие характеризуют как ловкость и изворотливость, третьи — как удачливость в политических играх. Но все сходятся в одном: Мао Цзэдун обнаруживал незаурядные способности в борьбе за власть, которая постоянно раздирала китайское руководство.
На VI съезде КПК Чжоу Эньлай говорил, что руководящие партийные работники устраивают часто склочную борьбу, поводом для которой служит не обсуждение того или иного политического вопроса, по которому имеются расхождения во взглядах, а только личные интересы. Он говорил, что в партии не было внутрипартийной демократии, партийные комитеты не выбирались, секретари комитетов, как правило, назначались; среди руководящих работников из числа мелкобуржуазных интеллигентов процветали патриархальщина, групповщина, склока, вождизм. «Мы понимаем дисциплину слишком механически и даже нелепо, в результате меры наказания доходили до расстрела своих же товарищей»2, — свидетельствовал Чжоу Эньлай.
Другие делегаты говорили о том же. Они отмечали, что в партии бытует «принцип»: «Если кто со мной согласен, тот может жить, а кто со мной не согласен, тот должен умереть». «Фракции возникают в КПК, — говорил один из делегатов, выступая на съезде, — не из-за разногласий, а просто происходит интеллигентская склока за то, чтобы быть на первых местах. Стремление быть вождем имеется внутри партии у многих членов партии»3.
Это же признавал в то время Ли Лисань: «История КПК знает многочисленные случаи ожесточенной внутрипартийной групповой борьбы, особенно борьбы беспринципной (нередко просто склочной). Вследствие того, что групповая борьба в КПК носит самый беспринципный, а не политический характер, в партийных документах, в статьях очень трудно найти о ней материалы (за редким исключением). Вследствие беспринципного характера групповой борьбы в КПК все участвовавшие в ней группировки носили бесформенный характер, иногда организуясь, а иногда выступая совсем неорганизованно»4.
Одной из главных причин этих болезненных явлений было мелкобуржуазное происхождение и немарксистские взгляды многих партийных кадров. Можно сослаться на достаточно глубокий и самокритичный анализ, который был дан в резолюции ноябрьского пленума ЦК КПК 1927 года «О ближайших организационных задачах КПК». Здесь говорилось, что одним из основных организационных недочетов КПК, имеющих огромное политическое значение, является то обстоятельство, что наиболее радикальные элементы революционной мелкой буржуазии устремились в ряды КПК, занимавшей самое
