таких же домиках, которые в любом цивилизованном государстве называются трущобами, и имеют на весь день те же несколько щепоток риса. Они так же подчиняются местным «ганьбу», покорно реагируя на принудительные общественные работы и принудительное участие в идеологических и политических кампаниях.
Почти половина крестьянского населения остается неграмотной, а стало быть, продолжает верить в то, во что верили их отцы и деды, и все споры китайских руководителей о китайской культуре, будь то Чэнь Бода, Линь Бяо или Цзян Цин, отскакивают от них, как пинг-понговый шарик, поскольку это находится вне их обыденного сознания и их психологии. Точно так же вряд ли можно видеть какие-то существенные перемены в образе жизни армии чернорабочих, которые и сейчас составляют подавляющее большинство рабочего класса Китая. Не видно перемен в жизни и других слоев китайского народа, кроме тех, которых непосредственно затрагивают, в качестве участников или жертв, последние политические кампании.
Одно из наиболее впечатляющих свидетельств — это сообщения тех иностранных представителей, которые проехали хотя бы по какой-то части Китая поездом. Им рисуется обычно самая унылая и убогая картина бедности, отсталости от современных форм жизни цивилизованного человечества.
В жизни простых китайцев в больших городах иностранные путешественники наблюдают качественно новые черты — обилие велосипедов на дорогах. Китайский народ переживает период «велосипедной» цивилизации. Каждая китайская семья мечтает иметь в своем доме хотя бы один велосипед, и не только как средство передвижения, но и как символ приобщения к современному образу жизни. Пройдет не менее пятидесяти — ста лет, в течение которых китайский народ сможет осуществить переход от «велосипедной» к «машинной» цивилизации, когда каждая китайская семья будет располагать автомобилем, хорошей современной квартирой со всеми удобствами, питаться мясом, фруктами и рисом, иметь собственный телевизор, получит возможность пользоваться достижениями современной науки, искусства, кино, музыки, когда каждый взрослый китаец будет участвовать в управлении производством, будет чувствовать себя полноправным гражданином, защищенным законами своей страны от произвола и гонений.
В конце концов именно для них, для этих миллионов простых рабочих, для этих трудящихся, бывших кули, и осуществлялась великая революция, а вовсе не для того, чтобы у власти пожизненно стояли Мао Цзэдун или другие маоистские руководители, рассматривающие народ как «чистый лист бумаги», как поле для экспериментов.
Для понимания природы маоизма и социально-политической природы Китая глубоко примечательны высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса по поводу различных политических и социальных течений, выступающих под лозунгом социализма. Этому посвящен последний раздел «Манифеста Коммунистической партии». Здесь дается характеристика четырех видов социализма: 1) реакционного социализма, который включает феодальный социализм, мелкобуржуазный социализм, немецкий, или истинный, социализм; 2) консервативного, или буржуазного, социализма; 3) критического утопического социализма; 4) коммунизма.
Особое значение с точки зрения интересующей нас проблемы имеет характеристика феодального и мелкобуржуазного социализма, отражающего интересы двух классов, которые так или иначе противостоят развитию капиталистического общества. Феодальный социализм, по словам К. Маркса и Ф. Энгельса, — это «наполовину похоронная песнь — наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого — наполовину угроза будущего».
Отметим мысль, что феодальный социализм не только отражает прошлое человеческой истории, но и представляет собой угрозу будущему, и пойдем дальше к особенно важной для нас характеристике мелкобуржуазного социализма. К. Маркс и Ф. Энгельс пишут: «В таких странах, как Франция, где крестьянство составляет гораздо более половины всего населения, естественно было появление писателей, которые, становясь на сторону пролетариата против буржуазии, в своей критике буржуазного строя прикладывали к нему мелкобуржуазную и мелкокрестьянскую мерку и защищали дело рабочих с мелкобуржуазной точки зрения. Так возник мелкобуржуазный социализм… Этот социализм стремится или восстановить старые средства производства и обмена, а вместе с ними старые отношения собственности и старое общество, или — вновь насильственно втиснуть современные средства производства и обмена в рамки старых отношений собственности, отношений, которые были уже ими взорваны и необходимо должны были быть взорваны. В обоих случаях он одновременно и реакционен и утопичен»1.
Обратим внимание читателя на три важных момента: 1) указание на то, что крестьянство, где оно составляет большинство населения, служит источником мелкобуржуазного социализма; 2) что это течение защищает дело рабочих с мелкобуржуазных позиций; 3) что его идеалом является восстановление старых форм производства и обмена или попытка втиснуть насильственно современные средства производства и обмена в рамки старых отношений.
Конечно, было бы неверно утверждать, что история современного Китая является простой иллюстрацией этих выводов К. Маркса и Ф. Энгельса, относившихся, по преимуществу, к литературному отражению еще не оформившегося социального движения. И все же как раз эти ценнейшие прогностические идеи основателей научного социализма дают нам ключ к анализу происходящего в Китае.
Исходные позиции для борьбы за социализм в Китае были едва ли не менее благоприятными, чем во Франции до революции 1848 года, о которой писали К. Маркс и Ф. Энгельс. Китай накануне революции 1949 года был полуфеодальным обществом, подавляющее большинство которого составляли патриархальные крестьяне, страной, где сохранялось помещичье землевладение, где капитализм получил довольно однобокое развитие, приобретя формы государственно-бюрократического капитализма, в котором тесно переплелись интересы крупных чиновников, компрадорской буржуазии и иностранного капитала. Рабочий класс к моменту революции еще не успел сформироваться в самостоятельный класс и тем более руководящую силу народной революции. В этих условиях основной движущей силой революции стало крестьянство, а возглавляла его радикальная часть мелкой буржуазии города и деревни. Именно поэтому революция приобрела характер народный, антифеодальный и антиимпериалистический. Именно поэтому такую роль в революции страны сыграли радикально-националистические элементы, типичным представителем которых был Мао Цзэдун.
В дореволюционном Китае было чрезвычайно мало предпосылок для перехода к социализму: неразвитая экономика, еще несформировавшийся рабочий класс, отсутствие сколько-нибудь значительного слоя специалистов, колоссальный груз полуфеодальных отношений, традиций имперской власти и патриархальной идеологии. В таких условиях на очереди стояла сравнительно длительная историческая эпоха, на протяжении которой происходило бы перерастание национально-освободительного движения в социалистическое. На этом этапе центральное место объективно занимали задачи индустриализации, модернизации народного хозяйства, активного роста всех производительных сил как основы для постепенной и последовательной перестройки общественных отношений на социалистических началах. Такая линия была выработана VIII съездом КПК. Однако радикал-националистические элементы, возглавляемые Мао Цзэдуном, не желая мириться с перспективой длительной борьбы за осуществление вожделенной задачи (превращения Китая в могучее государство), стали форсировать самые радикальные преобразования в сфере собственности, а затем и во всей системе экономических отношений. Хотя это выдавалось за социализм и даже за коммунизм, однако носило мнимо социалистический характер и послужило прекрасной иллюстрацией приведенной выше мысли К. Маркса и Ф. Энгельса о насильственном втискивании современных средств производства в рамки старых отношений собственности, где в роли совокупного владельца и распорядителя всего народного достояния выступало военно-бюрократическое государство с сильно выраженными феодальными и. имперскими чертами.
Все дело в том, что огосударствление собственности — как предсказывали К. Маркс и Ф. Энгельс и подтвердила наша эпоха — вовсе не однозначно утверждению социалистической собственности и социалистических производственных отношений.
Несомненно, что господство частной собственности порождает эксплуататорское общество, но всегда ли государственная собственность неизбежно имеет своим результатом социальное равенство и социализм?
Государственная собственность становится социалистической не потому, что она является
