Они проводили Лорел до дверей номера, занесли внутрь ее чемоданы и направились к самому дальнему коттеджу, отведенному для Персиванта. Затем Коббет вернулся к своим апартаментам (они с Лорел были соседями). Войдя в комнату, Ли достал из портфеля бутылку бурбона; Фил поспешил за льдом, и чуть позже к ним присоединился судья.
— Очень мило с вашей стороны так нас опекать, — сказал Коббет, глядя на Драмма поверх края стакана.
— О, я буду за это вознагражден, — уверил его тот. — Вы и мистер Персивант — выдающиеся эксперты в области фольклора, о вашем присутствии здесь напишут во всех газетах.
— Как бы то ни было, — продолжал Коббет, — предлагаю пообедать где-нибудь, как только Лорел приведет себя в порядок.
Пока они вчетвером поедали рыбу и яблочный пирог в маленьком ресторанчике, Драмм рассказывал о «Земле за лесом». На роль Дракулы он пригласил не очень знаменитого Каспера Меррика.
— У него прекрасный баритон, — объяснил продюсер, — сегодня днем он будет на репетиции.
— А Гонда Честель? — поинтересовался судья, намазывая булочку маслом.
— Она будет там вечером, — сообщил Фил счастливым голосом. — Днем репетируют массовка и хор. Я не только продюсер, но и режиссер.
Они закончили обед, и Драмм поднялся:
— Если вы не очень устали, пойдемте посмотрим наш театр.
До переоборудованного амбара было недалеко. Их взору предстало массивное здание с новенькой черепичной крышей и старинными стенами, сложенными из тяжелых серо-коричневых камней Новой Англии. Коббет предположил, что строение воздвигли в колониальные времена. Напротив в узкой боковой улочке возвышалась белая церковь с огороженным забором кладбищем.
— Довольно своеобразно. Это старый погост, — пояснил Драмм. — Теперь тут уже никого не закапывают, хоронят в основном на дальней стороне, но могила Честель именно здесь. Весьма живописная, надо заметить.
— Мне бы хотелось на нее взглянуть, — отозвался Персивант, опираясь на свою отделанную серебром трость.
Внутри амбара тянулись ряды складных стульев, их хватило бы на несколько сотен зрителей. В дальнем конце сцены в свете прожекторов сновали туда-сюда рабочие. Драмм поднялся на подмостки вместе со своими гостями.
Высоко под потолком изгибались леса, занавес темнел, словно широкое лезвие гильотины. Фил продемонстрировал друзьям холщовый задник, на котором были нарисованы мрачные крепостные стены. Персивант кивал и задавал вопросы.
— Здесь я не специалист и точно не знаю, на что похожа Трансильвания, — сказал он наконец, — но все это смотрится вполне достоверно.
Кто-то вышел к ним из-за кулис.
— Привет, Каспер, — поприветствовал подошедшего Драмм. — Позволь тебе представить: судья Персивант и Ли Коббет. И конечно, мисс Лорел Парчер.
Все раскланялись.
— Это мистер Каспер Меррик, наш граф Дракула.
Меррик был элегантным высоким мужчиной, привлекательным, с тщательно уложенными черными волосами. Стремительно склонившись над рукой Лорел, он распрямился и улыбнулся всем остальным.
— Я, само собой разумеется, знаю работы судьи Персиванта, — сказал он низким грудным голосом. — Я читаю все книги о вампирах, которые могу достать, ведь мне придется стать одним из них.
— Приготовились, сцена с иллюзией! — провозгласил помощник режиссера.
Коббет, Персивант и Лорел спустились по ступенькам и заняли места в зрительном зале. Вперед выступили восемь молодых людей и восемь девушек. Все они были одеты в летнюю одежду, явно позаимствованную из какого-нибудь местного самодеятельного театра. Кто-то взял аккорд на фортепиано, Драмм с важным видом махнул рукой, вступил хор. Меррик исполнил свою партию, спустившись с подмостков (хор присоединялся на припеве). Затем Фил заставил их повторить все сначала.
После этого последовала сцена с двумя комиками, которые с важным видом путали слова «вампир» и «ампир». Коббет нашел все это весьма утомительным. Извинившись перед своими спутниками, он вышел из театра и, перейдя улицу, очутился на старинном, заросшем деревьями погосте.
На могильных камнях можно было прочитать весьма любопытные эпитафии: не только обычное «О странник, здесь остановись / И я когда-то был как ты» и «Земной бутон, цвети в раю», но и несколько более оригинальных. Одна из надписей оплакивала некоего моряка, который бесследно сгинул в пучине и, следовательно, едва ли мог здесь лежать. На другом камне под изображением лица на фоне крыльев летучей мыши красовалось: «Смерть оплачивает все долги» и дата — 1907. Коббет решил, что все это имеет непосредственное отношение к тогдашней финансовой панике.
Ближе к центру кладбища под поникшей ивой темнело похожее на сарай строение из тяжелых гранитных глыб. Ли приблизился к двери: на тяжелой металлической решетке висел ржавый замок размером с банку сардин. На притолоке можно было различить высеченную в камне надпись: «Честель».
Значит, именно здесь была похоронена прекрасная актриса, о которой у Персиванта сохранились столь романтичные воспоминания. Коббет внимательно всмотрелся сквозь прутья решетки.
Внутри было темно и пыльно. В глубине, среди мрачных теней, на неровном, вымощенном плитами полу возвышалось некое подобие каменного саркофага, в котором, должно быть, и находилось тело. Ли развернулся и направился к выходу с кладбища.
В театре неистово гремело фортепиано, артисты репетировали что-то из последних сил (по всей видимости, это был народный танец).
— Ах, просто потрясающе, — сказала Лорел севшему подле нее Коббету. — А где ты был?
— На могиле Честель.
— Честель? — откликнулся Персивант. — Мне необходимо увидеть эту могилу.
Актеры из хора и массовки продолжали петь и танцевать. Посреди представления появился оживленный репортер из Хартфорда, желающий взять у Персиванта и Коббета интервью. В конце концов Драмм громовым голосом отпустил артистов со сцены и присоединился к своим гостям.
— Ведущие исполнители репетируют в восемь вечера, — объявил он. — Будет и Гонда Честель, она обязательно захочет вас увидеть. Могу я рассчитывать на ваше присутствие?
— Можете. По крайней мере, на мое, — подтвердил Персивант. — А сейчас мне и, я думаю, Лорел необходимо немного отдохнуть перед ужином.
— Да, я бы прилегла ненадолго, — призналась девушка.
— Почему бы нам не встретиться вечером и не поужинать в том ресторанчике, где мы сегодня завтракали? — предложил Коббет. — Вы тоже приходите, Фил.
— Спасибо, но у меня встреча с финансистами из Нью-Лондона.
Когда они выходили из театра, было полшестого.
Коббет отправился в свои апартаменты, растянулся на кровати и задумался.
Он оказался в Деслоу вовсе не из-за музыкальной интерпретации легенды о Дракуле. Ли очутился здесь потому, что знал: этот край был и, возможно, до сих пор остается краем вампиров. Лорел поехала вслед за ним, а судья Персивант подчинился неожиданному порыву, за которым могло скрываться нечто большее, чем просто желание посетить могилу Честель.
Коббет вспомнил истории о вампирах из Джеветт-Сити, пересказанные в книге Персиванта, в которой тот цитировал газету «Норвичский курьер» 1854 года. Хорес Рэй, родом из ныне исчезнувшего Грисволда, умер от «изнурительной болезни». Вскоре за ним последовал его старший сын, затем средний. Когда заболел третий отпрыск, друзья и родственники выкопали Хореса и двух мертвых братьев из могил и сожгли тела. Выживший молодой человек быстро пошел на поправку. Нечто подобное произошло ранее в Эксетере, неподалеку от городка Провиденс в Род-Айленде. Прекрасно, но зачем же тогда ставить мюзикл о Дракуле здесь, в Деслоу, в непосредственной близости от тех мест?
С Драммом Коббет первый раз повстречался годом раньше, на юге. Блестящий и непоседливый
