Джеймисону было не просто досадно, что обстоятельства не дают ему времени найти ключ к этой проблеме. Любая затяжка грозила смертью.
Но даже то немногое, от чего он не мог отказаться, требовало какого-то времени. Вперед и назад, вперед и назад- необходимо было выработать ритм повиновения. Рулл на экране был почти как живой: изображение было трехмерным, а движения автоматическими. Воздействию подвергались основные нервные центры. Рулл не мог сопротивляться командам и заданному ритму движения, как не мог сопротивляться импульсам голода и реакции на пищу. После пятнадцатиминутного хождения взад-вперед Джеймисон изменил команду, и теперь оба рулла — один на экране, другой в жизни, стали карабкаться по деревьям и спускаться вниз. Вверх-вниз, вверх-вниз, и так не меньше десяти раз. После этого Джеймисон решил, что настала пора появиться на экране ему самому.
Ни на секунду не позволяя себе расслабиться, Джеймисон все время держал небо в поле зрения и внимательно следил за реакцией рулла. Когда через несколько минут он появился прямо перед руллом, он с удовлетворением отметил, что рулл не проявляет характерной реакции на присутствие человека — ненависти и желания покончить с собой.
Достигнув стадии, когда он мог полностью контролировать действия инопланетянина, Джеймисон помедлил. Настала пора сделать то, ради чего задумывался весь эксперимент. Но располагал ли он необходимым временем? Выбора у него не было — такая возможность могла больше не представиться вообще.
Спустя двадцать пять минут, бледный от возбуждения, он все закончил.
“Неужели получилось?!” — думал он, не решаясь поверить в успех.
Еще десять бесценных минут он потратил, чтобы передать полученные результаты маленьким наручным передатчиком, надеясь, что ретранслятор катера уцелел после падения с горы и усиленный сигнал уйдет в субкосмос. На его позывные, однако, никто не отозвался.
Больше Джеймисон сделать ничего не мог. Он подошел к краю утеса и выбрал место, с которого можно было начать спуск. Взглянув вниз, он содрогнулся от глубины пропасти, но тут же вспомнил сообщение с “Ориона” —
Надо спешить!
Он спустил рулла на первый уступ. Через мгновение, подтянув свои собственные страховочные ремни, он сделал шаг в пустоту. Рулл, держа свободный конец веревки, легко опустил на ней Джеймисона рядом с собой.
На каждом уступе Джеймисон вбивал в скалу новый костыль, через который с помощью карабинов пропускалась веревка, и так они спускались все ниже и ниже. Это был тяжелый спуск, ибо они пользовались самым примитивным методом, требовавшим недюжинной физической подготовки. Все мышцы Джеймисона ныли от усталости.
Он заметил, что рулл начал постепенно выходить из транса. Он все еще действовал заодно с Джеймисоном, но каждый раз, опуская вниз человека, он все пристальнее в него вглядывался. Запас времени, имевшийся у Джеймисона, иссякал.
Он понял, что вряд ли успеет спуститься вниз засветло. Для спуска он выбрал западный склон, и ему было видно, что солнце быстро клонилось к горизонту. Каждый раз, когда они с руллом оказывались на уступе, он постоянно бросал на него быстрые взгляды, стараясь не упустить момент, когда его поведение начнет меняться.
В четыре часа пополудни Джеймисон сделал небольшой перерыв на отдых. Он прошел к дальнему от рулла краю уступа и уселся, прислонившись к скале. Спокойное и молчаливое небо казалось Джеймисону занавесом, скрывавшим, судя по всему, самое крупное сражение землян с руллами за последние сто лет. То, что ни один корабль руллов не попытался пока приземлиться, чтобы взять рулла на борт, свидетельствовало о мужестве сражавшихся землян. Но не исключено, что руллы просто не хотели выдавать присутствия на планете одного из своих.
Джеймисон отбросил бесполезные размышления. Он прикинул, сколько они уже прошли и сколько им еще осталось. Получалось, что им удалось одолеть примерно две трети спуска. Он увидел, что рулл что- то рассматривает в долине, раскинувшейся у подножия горы. Проследив за его взглядом, Джеймисон поразился красоте открывавшегося вида. Даже с той высоты, на которой они находились, было видно очень далеко: примерно в четверти мили от подножия начинался безбрежный лесной массив, забиравшийся на холмы и небольшие возвышенности и спускавшийся в узкие долины. Большая река прерывала бесконечный бег буйной растительности, который тут же возобновлялся на другом берегу и, достигнув горных кряжей на горизонте, исчезал в туманной дымке.
Пора было пускаться в путь. К половине седьмого они оказались на уступе, возвышавшемся над равниной на высоте ста пятидесяти футов. Веревка, с помощью которой они спускались, была примерно такой же длины, и ее как раз хватило, чтобы рулл первым оказался внизу, в безопасности равнины. Джеймисон не сводил с него глаз: как он поступит теперь, оказавшись на свободе?
Рулл просто ждал. Джеймисон не мог позволить себе рисковать — он повелительно махнул руллу рукой и достал бластер. Рулл попятился назад и спрятался за грудой камней. Кроваво-красное солнце садилось за горы, и землю потихоньку начала окутывать ночная мгла. Джеймисон перекусил и, уже заканчивая свой ужин, заметил внизу какое-то движение. Это был рулл, обходивший скалу и быстро скрывшийся из виду.
Джеймисон еще немного подождал, а затем взялся за веревку. Спуск в одиночку отнимал его последние силы, но внизу его ждала награда — твердая и ровная почва. Когда до земли оставалось всего около тридцати футов, он неожиданно порезал палец о веревку, оказавшуюся почему-то твердой и острой. Спустившись на землю, он осмотрел палец и обнаружил, что тот потемнел и стал каким-то странно серым. В сгущавшихся сумерках этот цвет казался особенно нездоровым и зловещим. Сообразив наконец, что произошло, Джеймисон побелел как полотно: проклятый рулл во время спуска чем-то смазал веревку.
По его телу пробежала судорога, тут же сменившаяся одеревенением всех членов. Отчаянным усилием он попытался вытащить бластер, чтобы убить себя, но рука замерла на полпути, и он упал. Последнее, что он почувствовал, теряя сознание, был сильный удар о землю.
Все формы жизни так или иначе стремятся к достижению покоя, что для них означает смерть. Каждая клетка органики несет в себе элементы неорганических веществ. Пульс жизни подобен пленке, покрывающей вещество, непрерывно занятое тонкой и сложной работой уравновешивания различных форм и видов энергии, а сама жизнь кажется короткой и бессмысленной попыткой нарушить это равновесие. Пульс жизни многолик, но реальностью является время, а не очертания. И эта реальность — кривая, то вздымающаяся вверх, то падающая вниз. Вверх от тьмы к свету и затем — опять во мрак.
Самец лосося после оплодотворения икры теряет интерес к жизни. После объятий пчелиной матки трутни падают мертвыми, опять возвращаясь в мир неорганики, откуда они пришли, чтобы испытать короткое мгновение экстаза. В человеке этот роковой стереотип повторяется в бесчисленных и недолговечных клетках, где только он сам и является постоянным.
Йели Мииш, приближаясь к Джеймисону, не думал об этом. Он давно ждал, когда ему подвернется подходящий случай, и наконец его терпение было вознаграждено. Он быстро вытащил бластер Джеймисона и обшарил его карманы в поисках ключа от катера. Он тащил Джеймисона на себе почти четверть мили до того места, где лежал его катер, сброшенный с горы прицельным огнем с кораблей руллов. Через пять минут настроенная на диапазон руллов мощная субкосмическая бортовая радиостанция передавала его указания флотилии руллов.
Темнота. Темнота внутри и снаружи. Джеймисону казалось, что он лежит на дне глубокого колодца и пытается заглянуть из ночи в сумерки. Затем какая-то сила стала поднимать его все выше и выше, почти на самый верх колодца, где он уже сам уцепился за край и из последних сил выглянул наружу. Он пришел в сознание.
Он лежал на возвышении посередине комнаты, по стенам которой располагались, как мышиные норы, проходы в соседние отсеки. Он увидел, что двери были странной формы, чужие и непривычные. Он с ужасом понял, где очутился. Военный корабль руллов!
Он не мог точно определить, движется ли корабль, но ему казалось, что да. Руллы не будут долго оставаться в окрестностях планеты.
