Приступая к дедукции категорий, Кант должен был решить две едва ли не взаимоисключающие задачи: доказать необходимое отношение категорий к явлениям и в то же время не допустить слияние категорий с формами чувственности. Эти цели в итоге достигаются Кантом, с одной стороны, через различение двух стадий дедукции, помогающее отделить категории от модусов конкретных форм чувственности, с другой - с помощью отождествления предметов, необходимо относящихся к категориям, не с явлениями вообще, а лишь с теми явлениями, которые могут быть осознаны, или стать объектами восприятия, и подобная оговорка оставляет сами явления со стороны их формы как бы 'безразличными' к категориям. Таким образом, ни категории не связаны с формами чувственности, ни формы чувственности сами по себе - с категориями, и тем не менее все предметы чувств, которые могут быть восприняты (те явления, которые не могут быть предметами восприятия, есть для нас ничто, а так как они не имеют самостоятельного существования, то они вообще ничто - А 117, 120), необходимо подчинены категориям.
Завершая главу, суммируем не то, что сделано в ней, а то, что не сделано. Не удалось выяснить, какое место в структуре 'полной' субъективной дедукции занимает 'достаточная' дедукция категорий. Более того, мы могли бы даже заметить некоторую тенденцию к вытеснению 'достаточной' дедукции на периферию аргументативных путей субъективной дедукции, отправной точкой которых является понятие апперцепции. Этот вопрос будет изучен в следующей главе, и мы увидим, что он окажется решающим для понимания структуры кантовской аргументации в трансцендентальной дедукции категорий в целом.
1. Центральный аргумент полной субъективной дедукции.
В этой главе мы уточним содержательные моменты кантовской аргументации в полной субъективной дедукции категорий. Для этого надо будет свести воедино два крупнейших аргументативных блока дедукции, выявленных в предыдущей главе. То, что вопрос о роли 'достаточной' дедукции категорий в аргументативной системе полной субъективной дедукции не получил автоматического разрешения при исследовании в предыдущей главе формальной структуры трансцендентальной дедукции категорий, наводит на мысль о возможных трудностях, которые могут препятствовать установлению точного соотношения между полной и 'достаточной' дедукциями.
И действительно, для решения этой проблемы придется выйти за рамки дедукции из 'Критики' и обратиться к ее более ранним вариантам. Но прежде надо рассмотреть вопрос о соотношении 'достаточной' и полной дедукций, а также более общий вопрос о содержательных особенностях кантовской аргументации в дедукции в целом именно на материале 'Критики чистого разума' Начать же этот анализ удобно с изложения обобщенной схемы взаимодействия рассудка, воображения и чувственности, опирающейся на результаты, полученные в предыдущей главе при обсуждении различных аспектов кантовской позиции по вопросу о необходимом отношении явлений к категориям.
Итак, Кант рисует следующую картину взаимодействия наших познавательных способностей (19
). Чувственность поставляет нам многообразие представлений, но говорить о их реальном существовании можно лишь в том случае, если эти представления могут быть осознаны нами (А 120). Всякий конкретный акт осознания подобных представлений необходимо связан с возможным самосознанием (А 116), т.е. всякое восприятие предполагает возможность присоединения к нему акта 'я мыслю' (В 132). Другими словами, все представления чувств связаны с Я, от которого a priori неотделимо численное тождество (А 108, 116; В 133-134).
Таким образом, a priori известно, что все представления должны быть объединены в мыслящем субъекте. Поскольку речь идет о чувственных представлениях, это объединение достигается в результате синтетической деятельности продуктивного воображения (А 118). На эмпирическом уровне эта деятельность получает название синтеза схватывания (А 120-121; XXIII: 18), на априорном - трансцендентального синтеза продуктивного воображения (А 118; В 150, 164) или чистого синтеза схватывания (А 100). Трансцендентальный синтез составляет условие синтеза схватывания (В 164), формы же трансцендентального синтеза задаются категориями (А 119; В 152, 164).
Из всего этого Кант делает вывод, что все чувственные представления, которые могут быть восприняты, т.е. имеют отношение к Я, связаны друг с другом продуктивным синтезом воображения сообразно категориям (В 164-165).
Так выглядят кантовские описания 'действия рассудка на чувственность' и 'первого применения его к предметам возможного для нас созерцания' (В 152). Именно здесь сосредоточены положения, составляющие ядро трансцендентальной дедукции категорий и позволяющие объяснить возможность априорных синтетических познаний с помощью категорий.
Между тем, картина взаимодействия познавательных способностей оказалась бы неполной без учета других функций воображения и 'остальных способов применения' рассудка к предметам чувств (там же). Так, мало собрать представления в душе с помощью синтеза схватывания, и если бы мы не обладали способностью припоминания ранее воспринятого, включающей в себя воспроизведение удержанных синтезом схватывания представлений и идентификацию воспроизведенного с ранее воспринятым (А 99- 104, 120-122), то собранные в душе представления не могли бы поставлять материал для целостных образов (А 122), в которых наличные впечатления связываются с представлениями, сопровождавшими их в прошлом. В свою очередь, подобное объединение представлений лишь в том случае может претендовать на соответствие с многообразным эмпирических созерцаний, если мы обладаем способностью ассоциации представлений в воображении, т.е. такого их соединения, которое определяется частотой их совместного появления в восприятии (А 100, 121).
Ассоциативные связи представлений носят, однако, субъективный характер, и для придания им объективного значения мы должны помыслить эти связи в качестве необходимых (А 104), что, как показано в 'достаточной' дедукции, может быть осуществлено только с помощью категорий (А 111). Превращение субъективных ассоциаций в объективные суждения опыта есть, по всей видимости, не что иное, как второе (ср. В 152) применение рассудка к предметам чувств. Условием же этого применения, равно как и предшествующего ему ассоциативного соединения представлений, оказывается внутренняя ассоциированность явлений (А 121), возникающая в результате ' 0первого' применения рассудка к явлениям (ср. В 152; А 113-114, 118, 123).
Что же дают эти кантовские формулировки для прояснения аргументативной структуры дедукции, в частности, для уточнения соотношения 'достаточной' и полной субъективных дедукций?
Первое впечатление таково, что 'достаточная' дедукция вовсе не включается Кантом в структуру полной субъективной дедукции, доказывающей необходимое отношение явлений к категориям.
В самом деле, 'достаточная' дедукция привлекается Кантом для доказательства необходимости категорий при переходе субъективных связей представлений в объективные. Но этот вопрос рассматривается им в рамках обсуждения второго применения рассудка к предметам созерцаний. Поэтому вполне возможно, что 'достаточная' дедукция действительно не имеет отношения к анализу особенностей 'первого' применения рассудка к явлениям, т.е. к доказательству необходимого отношения последних к категориям, составляющему цель полной субъективной дедукции.
Мы и раньше замечали что-то неладное в связующих звеньях 'достаточной' и 'полной' дедукций. И все же такой вывод настоящий сюрприз. Но его надо перепроверить.
Ревизия дедукции постепенно приведет нас к диаметрально противоположному результату. Сперва мы увидим 'пространственную' близость 'достаточной' и полной дедукций, затем обнаружим следы имевшихся некогда соединительных переходов между аргументативными блоками 'апперцепции' и 'достаточной' дедукции, и, наконец, восстановим изначальную структуру полной субъективной дедукции. 'Достаточная' дедукция окажется ее фундаментом.
Для начала надо повнимательнее взглянуть на ход кантовского доказательства. Напомним еще раз его ключевые звенья. Прежде всего, Кант утверждает, что все явления, которые могут быть осознаны, с необходимостью объединены в мыслящем субъекте (А 116; В 132-136). Далее, подобное единство предполагает синтез, который имеет априорный характер (А 118; В 132-136). Наконец, формами этого синтеза Кант считает категории (А 119; В 143). Признание истинности всех трех посылок позволяет заключить, что все возможные предметы восприятия с необходимостью подчинены категориям, и цель
