Покушение

В письме от 10 декабря 1984 г. приводится ряд важных фактов, на которые судебный следователь не счел нужным обратить внимание.

«При чтении Вашего обвинительного заключения удивляет то ожесточение, с которым Вы выискиваете «болгарский след», стараясь не замечать тех «отклонений», которые могли бы привести к другому следу.

В подтверждение сказанного хочу привести несколько примеров.

Первый пример.

В ходе следствия Вы устанавливаете сами, а затем и Агджа признается, что он солгал о своем знакомстве с болгарским дипломатом Иваном Дончевым, о посещении вместе с болгарскими разведчиками объектов римского маршрута Леха Валенсы. И останавливаетесь на этом, постановив прекратить дело за отсутствием достаточных доказательств.

Почему Вы не пошли дальше по этому следу, чтобы установить, откуда Агдже были известны указанные и описанные им лица и объекты, если он никогда не видел этих людей и, не посещал эти объекты?

Почему Вы не выяснили (и не отметили в обвинительном заключении), действительно ли Ваш коллега Фердинандо Импозимато допустил грубую и порочащую следствие процессуальную ошибку — показывая Агдже альбом фотоснимков в целях опознания, указал на один из них, говоря: «Это Иван Дончев. Ты его знаешь?» Почему Вы не выяснили и не отметили в объяснительном заключении, действительно ли Ваши коллеги Фердинандо Импозимато и Росарио Приоре допустили не менее грубую и порочащую следствие процессуальную ошибку — в присутствии Агджи читали документы и вели беседу, обсуждая те самые вопросы, которые несколько минут спустя были заданы Агдже? Как явствует из обвинительного заключения, Вы этого не сделали. Вы позволили себе публично скомпрометировать своих коллег Импозимато и Приоре, уличив их в недопустимом процессуальном проступке, но предпочли не разбираться далее в этом исключительно серьезном, фундаментальном вопросе об источниках информации Агджи.

Второй пример.

В ходе следствия Агджа, никогда не изучавший итальянский язык и, как доказано, до первого процесса против него в Риме совершенно не говоривший на нем, после периода «полной изоляции» в тюрьме начинает отвечать на Ваши вопросы по- итальянски. И, судя по цитатам из его заявлений, он говорит, употребляя сложные словосочетания, на очень неплохом итальянском языке. Как Агджа в условиях «полной изоляции» мог выучиться хорошо говорить по-итальянски?

Кроме того, получили широкую известность признания раскаявшегося члена мафии Джузеппе Чилари, Франческо Пацьенцы (чьи контакты и махинации с каморрой, ЦРУ и итальянскими спецслужбами ни для кого не секрет), а также другие сведения, согласно которым в условиях «полной изоляции» Агджа весьма активно общался с Раффаэлем Кутоло, шефом неаполитанской каморры, с «идеологом» «красных бригад» Джованни Сенцани (который давал Агдже «уроки итальянского языка»), с членом итальянской мафии священником Сантини и др.

Почему Вы не заинтересовались этими, принимая во внимание изоляцию, недозволенными контактами Агджи в тюрьме, не расследовали их? Почему Вы не пошли по этому следу, ставшему широко известным, а оставили этот нашумевший вопрос без всякого ответа в Вашем обвинительном заключении? Надо ли считать, что для Вас это след, перед которым стоит дорожный знак: «Движение в этом направлении запрещено»?

Третий пример.

Во время дебатов в итальянском парламенте бывший министр обороны Лелио Лагорио сообщил, что представители итальянских секретных служб посещали «изолированного» в тюрьме Агджу. В итальянских газетах появилась и более точная информация, а именно о посещении Агджи 29 декабря 1981 г. представителями СИСДЕ и СИСМИ, соответственно д-ром Бонагурой и г-ном Петручелли.

Так как речь идет о вопросе, обсуждавшемся в итальянском парламенте, Вы не могли обойти его молчанием в своем обвинительном заключении. Тем более что в документе, направленном через Министерство внутренних дел в римскую квестуру, получение которого зарегистрировано, говорится: «Со стороны

СИСДЕ были проведены разговоры (заметьте множественное число. — Б. Т.) с Агджой с разрешения в обычном порядке судьи».

Взяв этот след, Вы не пытаетесь разобраться в данной ситуации, а просто уходите от этого.

Но так как все-таки должно быть какое-то объяснение и оправдание встречи (если она была единственной) д-ра Бонагуры и г-на Петручелли с Агджой, Вы постановляете, что итог этого разговори следует считать лишенным всякого процессуального значения, то есть не имеющим ничего общего с покушением и его организаторами. А упомянутый документ характеризуете как «серьезную неудачу, которую потерпел неизвестный автор (неудачу, возможно, вызванную неумелым согласованием полученных сведений), так как ошибочно предъявлял данные, противоречащие действительности».

Выход из этого действительно весьма конфузного положения (результат «неумелого согласования» между службами) крайне неубедителен. У меня снова есть основания спросить Вас: почему вы не пошли и по этому следу? Может, и перед ним стоит знак одностороннего движения?

Кстати, об «изоляции». Как Вы объясняете тот факт, что «изолированный» Агджа направил письма в американское посольство в Риме? Объявленная Агджой голодовка была истолкована как сигнал покровителям о необходимости поскорее освободить его, ибо в противном случае он начнет говорить и выдаст их. А эти письма каким сигналом прикажете считать?

Четвертый пример.

В ходе следствия Вы бесспорно убеждаетесь из свидетельских показаний и документов турецких судебных органов, что Агджа — член организации «серые волки» и всецело принадлежит ей. Вместе с тем из расследований и опубликованных писем стало известно о весьма тесных взаимоотношениях «серых волков» с западными разведывательными центрами, и в первую очередь с ЦРУ США.

Почему же Вы не попытались разобраться в треугольнике: Агджа — «серые волки» — Рузи Назер, агент ЦРУ, осуществлявший «контроль» над «серыми волками» ранее в Турции, а сейчас в Федеративной Республике Германии?

Пятый пример.

В ходе следствия Вы узнаете, что Агджа намеревался побывать в Соединенных Штатах, но ему было отказано во въездной визе.

Почему Вы не поинтересовались и не навели справки у соответствующих органов Соединенных Штатов, по какой причине Агдже было отказано во въездной визе, учитывая, что она была запрошена? Что эти власти могли иметь против простого турецкого гражданина Фарука Озгуна? Не означает ли этот отказ, что им было известно: под именем Фарука Озгуна в действительности скрывается опасный преступник Мехмед Али Агджа, и поэтому они отказались принять его? Или этот отказ выдать визу на въезд в США означает, что соответствующим службам было известно, что кое-что должно случиться и они не хотели, чтобы после того, как это кое-что действительно случится, в паспорте Фарука Озгуна — Агджи фигурировала поездка в США?

Много вопросов вызывает отказ в американской визе Фаруку Озгуну — Агдже. Но меня интересует один из них — почему Вы не пошли по этому следу, д-р Мартелла?

И в этой связи еще один —

Шестой пример.

Было доказано, что в итальянской разведке СИСМИ действовало преступное сообщество, возглавляемое Франческо Пацьенцей, который был связан и с ЦРУ, и с мафией Кутоло. А на одном процессе босс Кутоло намекнул на «болгарский след», что, очевидно, следует толковать как предупреждение в чей-то адрес, что, дескать, если ему не помогут, он раскроет тайны «болгарского следа».

И в шестой раз я спрашиваю Вас: почему Вы не пошли и по этому следу, д-р Мартелла?

Потому что, очевидно, для Вас существовала только одна цель и Вы могли идти только по «болгарскому следу». Вы надели на себя шоры и старались сделать все, чтобы идти только по «болгарскому следу», и шли, не интересуясь, ведет ли этот «след» в сторону истины».

Обращаясь к И. Мартелле в письме от 11 декабря 1984 г., Б. Трайков указывал:

«Ваш коллега, прокурор Антонио Альбано, написавший свое мнение по делу о покушении на папу Иоанна Павла II и настоявший на обвинении в соучастии в этом покушении Сергея Антонова, Тодора